Александр Роджерс: Кризис идеологий в России и мире

Знаете, за что я не люблю современных постмодернистов, пожалуй, больше всего? За то, что они чрезвычайно вольно обращаются со словами, придавая им произвольные смысли и оттенки, необходимые им в текущую секунду и ни на секунду не задумываясь об изначальном значении этих терминов.
Так у них одни и те же люди могут периодически превращаться то в «борцов за свободу», то в «террористов». Хотя это одни и те же люди, и делают ровно всё то же – но обстоятельства изменились. Как в анекдоте про «Папа, сколько будет два плюс два? А мы покупаем или продаём?».

Да и само слово «свобода» у них давно может означать, например, «заткнуть рты всем, кто говорит неправильно с точки зрения мейнстрима». Или свободу репрессировать всех, кто им не нравится (вы почитайте, как сладострастно мечтают российские либералы о люстрациях и массовых расстрелах).

Когда-то, в прошлой жизни, мы устраивали философские штудии. Собирались несколько человек у кого-то на даче, с вином и шашлыками (поверьте, это самый правильный подход к философии, классический, ещё греческий и эпикурейский), и зависали на два-три дня с плотными спорами «за жизнь».

И если в коллективе присутствовали новые люди, то всегда начиналось с определения дефиниций. Потому что одни и те же люди зачастую под одними и теми же терминами понимают совершенно разные вещи. Если, условно, для одного социализм – это бесплатные образование и медицина, то для другого – это «миллиарды расстрелянных кровавым тираном Сталиным». Поэтому нужно договориться о терминах до начала собственно спора.

Есть вообще мнение (конечно, утрированное), что если бы разные люди вкладывали в одинаковые слова одинаковый смысл, то и войны не понадобились бы, потому что они бы нашли способ договориться.

А тут к естественному непониманию из-за расхождения толкований добавляется сознательное искажение слов и смыслов.

Вот и сегодня я смотрю американские новости, а там «правый» ведущий на правом «Фокс Ньюз» обвиняет «левого» Берни Сандерса в том, что тот является продажной девкой корпораций. Или «правый» Стив Бэннон, который говорит о правах и интересах рабочего класса больше, чем любой американский левый.

При этом американские «левые» в Демпартии (как и французские «социалисты») в подавляющем большинстве вполне себе голосуют за принятие военных бюджетов и поддерживают неоколониалистскую политику своих стран.

Правые за рабочих и против корпораций! Левые за глобалистов и крупный капитал! Как говорил Макарыч, они там все малахольные. Всё смешалось в доме Обамских…

Хотя на самом деле и американские правые, и американские левые, все они являются лоббистами интересов корпораций – просто разных.

В результате всё это вырождается в фрик-шоу, как справа, так и слева. Причём как у них, так, к сожалению, и у нас.

У них «правые» лоббируют интересы продавцов оружия, поэтому бесконечно рассказывают про «вторую поправку» и носятся, обвешанные «тактическими стволами, тактическими бронежителами, тактическими кобурами, тактическими перчатками, тактическими очками» – ну, вы поняли. А «левые» лоббируют интересы тех корпораций, которым нужна дешёвая рабочая сила, поэтому они выступают за продолжение неограниченной миграции.

У нас «левые» – это миллиардеры, банкиры, лоббисты, которым для попыток влияния на политику или приобщения к бюджетам нужно попадать в Госдуму или региональную власть, и они для этого напяливают на себя картонные будёновки и орут «Я в советские времена ууууу!» (строго по Масяне) и «Хочу пломбир по 15 копеек!».

Или, если несистемные левые, то какие-то ЛГБТ-френдли псевдо «антифа» (причём не рэдскины типа меня, которые ходили на улицы махаться с нациками, а сугубо интернет-вояки) и феминистки третьей волны с розовыми волосами, плохо скрывающими жирные прыщавые щёки.

У нас «правые» – это ряженые «казаки» с цыганско-еврейским «ымпэратором» во главе. С криками «Крепостных мне, быдло немытое! Платить и каяться за царя убиенного!». Плюс «русский марш», возглавляемый Марком Израилевичем Гальпериным. Вообще русский национализм – это когда евреи и поляки возле синагоги выясняют, кто из них самый русский.

И, конечно, ЛГБТ-френдли «Ёжик» Просвирнин, даже не пытающийся скрывать жирные прыщавые щёки.

Теория «подковы» гласит, что ультраправые и ультралевые практически ничем друг от друга не отличаются. Хм, в этом определённо что-то есть…

Базис – это ваши донаты, товарищи! А надстройка – это методички, которые нам спускают спонсоры. Просто у одних реквизит в виде иконы (сначала написал «икоты») Николая Второго, а у других – в виде иконы Сталина. А по сути то же самое окучивание хомячков.

«Коммунисты», рекламирующие кредиты, то есть работающие на финансовый капитал (и при этом орущие про «фашизм наступает»). И «либералы», мечтающие о репрессиях и цензуре. Симулякры и фейки.

Тот же Навальный, сидящий нынче в Петушках, всё перепробовал – и националистом был, и либералом, и даже профсоюзы пытался создавать. Любой каприз за ваши донаты.

Нет ни настоящих правых, ни настоящих левых, есть группировки, которые используют определённый нарратив для реализации своих властных и/или финансовых интересов. Скучно, девочки.

Тотальное доминирование формы над смыслом, оболочки над сутью. Как поёт товарищ Арбалет, «Если нет своих идей – это косплей».

А своих идей нет. Потому что идеология – это набор целей и методов их достижения. Целей и методов.

Новый завет – идеология. И МКП – идеология. Только большинство пунктов Нового Завета нацелено на жизнь загробную, а большинство целей МКП уже достигнуто, как бесплатное образование для детей (или потеряло актуальность, как «конфискация имущества мятежников»).

Нет идеологии. Поэтому я и не понимаю этих бесконечных воплей о «запрещена государственная идеология!», «разрешите государственную идеологию!».

Вы сначала явите нам эту идеологию, а мы уже тогда все вместе решим, стоит ли её делать государственной. Пока же говорить не о чем, потому что нет собственно предмета обсуждения. Разрешать нечего.

Цели и средства. А символику, атрибутику и прочий мерч оставьте на входе.

Цели и средства.