---

---

---

© AP Photo / Matt Dunham

Владимир Корнилов

На Западе громогласно объявлено о создании "второго фронта" против России. Именно так громко — "Второй фронт" — названа статья в печатной версии журнала The Economist, являющегося идеологическим рупором западных либералов. Почему-то в электронной версии эту хлесткую фразу заменили более скромным, хотя тоже показательным надзголовком: "Перо и меч".

Нет-нет, речь идет не о высадке западного десанта на российское побережье, на что намекал президент Украины Владимир Зеленский, выступая на саммите "Большой двадцатки", которую он обозвал "Большой девятнадцаткой". Редакция The Economist, всегда одержимая необходимостью бороться против российского государства, "вторым фронтом" называет нашу пятую колонну — маргинальных оппозиционеров, в основном сбежавших из своей страны. Видимо, в журнале вспомнили формулу Сент-Экзюпери: "Мы в ответе за тех, кого приручили". Там так долго пестовали мало кому известных в России деятелей, что теперь решили хоть как-то напомнить коллективному Западу об их проблемах.

Неслучайно сбежавшие на Запад иноагенты радостно бросились рекомендовать эту статью для прочтения. Еще бы, ведь хоть кто-то вспомнил о нуждах прозябающей либеральной тусовки, покинувшей Россию и изрядно пообносившейся за кордоном. А той уже было впору впадать в отчаяние: волна идеологической русофобии, накрывшая Европу, вызвала отмену всего русского, что больно отразилось и на тех, кто русским-то себя в России никогда не считал, думая, что за границей оценят их многолетнее служение делу развала российской государственности. Не оценили.

С первых дней спецоперации на Украине российские либералы начали умолять не ассоциировать их с Россией и придумать какую-то формулу, которая выведет их из-под общих антироссийских санкций. Затем они уже сами начали принимать формулу "Хороших русских не бывает", которую продвигал для внешней аудитории лично Зеленский. Кто-то из них еще пытался спорить с этим, но все чаще стали раздаваться голоса: "Нас больше нет. Мы не только вне правового поля — мы вне поля человечества. Мы должны это принять".

А куда им было деваться в обстановке, когда в европейской прессе началась бурная дискуссия о том, виновна ли априори русская душа как таковая. Очень напоминает теологический диспут в Европе XVI века о том, есть ли душа у индейцев. Приняв тезис о виновности всех русских, западные СМИ пошли дальше и начали не менее бурно обсуждать, надо ли читать Пушкина и Достоевского или легче их всех запретить как вредную литературу.

Любопытно, что тот же The Economist в итоге великодушно дозволил иногда почитывать русскую классику, хотя и признал резон доводов сторонников тотальной отмены нашей культуры: "Да, русский литературный канон запятнан империализмом. Но это не значит, что вы должны перестать читать ее". Пройдясь катком по "империалистическим пятнам" в творчестве Толстого, Пушкина и Достоевского, рупор либералов в итоге посчитал, что это творчество надо анализировать хотя бы для того, чтобы понимать логику действий своего противника.

Ну а если уж виноватым сделали даже Толстого, то чего должен ожидать какой-нибудь третьеразрядный блогер, который может быть известным в узком кругу российских оппозиционеров, но в глазах Запада является обычным русским, — ведь все мы априори виноваты в нынешних бедах Европы и Америки. В своем стремлении наказать все население России западные лидеры даже не заметили, как лишили себя практически всех инструментов влияния на наше общество, нарушив собственные традиции и многолетнюю практику.

К примеру, в годы холодной войны, когда СССР был обнесен мощным "железным занавесом", Запад предпринимал недюжинные усилия, чтобы проникать в наше информационное пространство, тщательно собирал сбежавших за рубеж критиков советского строя, подпитывал их, тратил немалые средства на то, чтобы антисоветская пропаганда пробивалась к русскоязычному читателю или слушателю "вражеских голосов" сквозь все преграды. Нынче же в порыве русофобских страстей Запад обрубил многие информационные каналы и разрушил создававшуюся десятилетиями сеть агентов влияния.

The Economist вдруг обратил внимание на то, как антироссийские санкции практически оставили этих агентов, которых журнал обозвал "офшорной журналистикой", без средств к безбедному существованию. YouTube и различные социальные сети, на которых стримили наши представители пятой колонны, отказали им в монетизации их пропагандистской деятельности. А платежные системы вроде Visa и MasterCard, покинув Россию, лишили возможности получения того, благодаря чему наши оппозиционеры неплохо себя чувствовали все эти годы, — пожертвований, любовно именуемых "донатами". Результатом стало отсутствие довольствия. "Деньги — проблема офшорных изданий", — с сожалением констатирует британский еженедельник.

Авторы публикации даже не заметили, как в стремлении выбить для своих подопечных финансирование оскорбили их нежные чувства, сравнив этих деятелей с… Лениным. "Офшорная журналистика всегда влияла на политическое будущее России, — пишет журнал. — Россия имеет давние традиции влиятельных беженцев: Владимир Ленин однажды издавал газету "Искра" в Лондоне". Оригинальное сравнение, ничего не скажешь. Назвать редакторов окопавшихся за рубежом СМИ-иноагентов "Лениными сегодняшнего дня" — это надо додуматься. Так и хочется спросить авторов: так Ленин в итоге оправдал ожидания Запада, придя к власти в России?

Но еще более оригинальная мысль прозвучала в редакционной колонке The Economist на эту же тему — в ней содержится призыв к фирмам, оперирующим международными платежными системами, "найти пути сделать возможным" перечисление донатов из России офшорным пропагандистам. То есть либеральные идеологи, многие годы добивавшиеся тотальных санкций против России, вдруг поняли, что вместе с водой выплеснули и собственного ребенка, и теперь думают, как бы исправить ситуацию. Остается только возвращаться к идее введения паспортов "правильных русских" (или "полезных русских", как предложил один из сбежавших иноагентов) и введения отдельной платежной системы для их финансирования из России. Как бы журнал в творческом порыве не призвал назвать ее Visa-Lenin, продолжая свои рискованные аналогии.

А ведь это они еще не осознали, что возведением нового "железного занавеса" они резко сократили свои возможности непосредственно обращаться к нашей аудитории. Западные издания любят обвинять Россию в введении цензуры, но это ведь не Россия отрубила стриминговые сервисы вроде Netflix, которые активно использовались для влияния на нашу молодежь. Это ведь не Россия лишила наших читателей возможности пользоваться онлайн-библиотеками Запада на иностранных языках. Раньше западные идеологические диверсанты на себе провозили в СССР запрещенную литературу, а теперь они же сами возводят железобетонные барьеры для проникновения таковой к нам в страну.

Создав себе самим такие трудности, они призывают российских граждан активно пользоваться сервисами VPN. Помните, как еще совсем недавно премьер Британии Борис Джонсон возомнил себя Прометеем, несущим нам огонь знаний об этой загадочной аббревиатуре из трех букв. Вот и публикация The Economist выражает надежду на то, что западная пропаганда будет пробиваться через возведенные Западом же барьеры, приводя статистику использования VPN-сервисов в России. Правда, реакция российских читателей не понравится журналу. Некоторые из них указали: "Я использую VPN, чтобы скачивать сериалы и фильмы с торрентов, а не чтобы читать всяких глупых иностранных… (дальше следует словечко, которое лучше не переводить)". То есть российская аудитория лучше любых джонсонов знает аббревиатуры и слова из трех букв, но пользуется ими скорее для обхода западной цензуры, а не отечественной.

Судьба же сбежавших оппозиционеров, которые ну никак не тянут не только на Ленина, но даже на Керенского, мало кого волнует. Трудно сказать, надеялся ли кто-нибудь из них, что их будут встречать в каком-нибудь Вильнюсе или в Тбилиси ковровой дорожкой и чемоданом денег, но сейчас они дружно плачутся о том, с какими проблемами им приходится сталкиваться на чужбине и как их "обижают" пограничные или миграционные службы иных стран.

Главный же вопрос — "Где же я буду харчеваться?" — звучит прямо или косвенно из постов различных сбежавших деятелей, но остается пока без ответа. Отрубив несостоявшихся активистов от потенциальной аудитории, Запад все меньше заинтересован в их содержании: слишком дорого и бесполезно получается. Так что "второй фронт" пока остается на минималках.

Владимир Корнилов