Особенности украинства в поисках независимости

Источ­ник изоб­ра­же­ния: Public domain

Практически все, что сегодня пишется и произносится в поддержку мирного разрешения «российско-украинского конфликта» – следует рассматривать как словесное сопровождение того, что зовется публичной политикой

В пре­де­лах же поли­ти­ки под­лин­ной – любые види­мые гла­зу «мир­ные переговоры»/контакты Рос­сии с киев­ской адми­ни­стра­ци­ей – неиз­беж­но рас­смат­ри­ва­ют­ся как оче­ред­ной про­иг­рыш рос­сий­ской сто­ро­ны, т.к. они лишь вновь и вновь под­твер­жда­ют согла­сие Моск­вы с резуль­та­та­ми Крушения/капитуляции 1991 года. Имен­но так их и вос­при­ни­ма­ют вез­де и всю­ду.

В под­лин­ном уми­ро­тво­ре­нии на зем­лях быв­ших Мари­у­поль­ско­го и Бахмут­ско­го уез­дов быв­шей Ека­те­ри­но­слав­ской и Харь­ков­ской губер­ний, Обла­сти Вой­ска Дон­ско­го, вооб­ще ска­зать – на зем­лях быв­ших Мало­рос­сий­ско­го, Киев­ско­го и Ново­рос­сий­ско-Бес­са­раб­ско­го гене­рал-губер­на­торств, не заин­те­ре­со­ван прак­ти­че­ски никто, за исклю­че­ни­ем самой Рос­сии.

Эту нашу заин­те­ре­со­ван­ность сле­ду­ет при­знать лишь отча­сти вынуж­ден­ной, или, опять же, пуб­лич­но-поли­ти­че­ской, но в осно­ве сво­ей – порож­ден­ной куль­тур­но-исто­ри­че­ской инер­ци­ей. Мы не про­сто счи­та­ем хоро­шим тоном гово­рить о мир­ной, брат­ской, дру­же­ствен­ной, или хотя бы союз­ной нам неза­ви­си­мой Укра­ине, склон­ной к вза­и­мо­вы­год­но­му парт­нер­ству.

Мы в самом деле упо­ва­ем на воз­мож­ность тако­го поло­же­ния вещей. Зато покой­ный про­фес­сор Збигнев Бже­зин­ский, в послед­нее деся­ти­ле­тие сво­ей жиз­ни склон­ный к шоки­ру­ю­щей про­сто­те, во вре­мя одно­го из послед­них посе­ще­ний им Харь­ко­ва (где, он, буд­то бы, родил­ся) заме­тил: «Мы не успо­ко­им­ся, пока наши раке­ты не будут уста­нов­ле­ны здесь, у само­го Бел­го­ро­да».

Суть гео­по­ли­ти­че­ско­го под­хо­да к «укра­ин­ско­му вопро­су» все­го того кон­гло­ме­ра­та госу­дарств, что может для удоб­ства изло­же­ния звать­ся кол­лек­тив­ным Запа­дом, ясна: по край­ней мере, с сере­ди­ны XVI в. отно­ше­ния с госу­дар­ством Рос­сий­ским осно­ва­ны на три­а­де «сдер­жи­ва­ние-отбра­сы­ва­ние-рас­чле­не­ние». Поэто­му та или иная фор­ма гос­под­ства (крип­то­ок­ку­па­ции) тер­ри­то­рий выше­пе­ре­чис­лен­ных гене­рал-губер­на­торств, при исполь­зо­ва­нии мест­ных ресур­сов, вклю­чая насе­ле­ние, для про­ве­де­ния тех или иных опе­ра­ций на рос­сий­ском фрон­те, неиз­беж­но будет при­зна­ва­е­ма стра­те­ги­че­ски целе­со­об­раз­ной. Ина­че и быть не может.

В свою оче­редь, само­ма­лей­шая опас­ность пре­кра­ще­ния СВО гро­зит Кие­ву зна­чи­тель­ным сни­же­ни­ем спро­са на един­ствен­ный товар, кото­рый он в состо­я­нии пред­ло­жить на миро­вом рын­ке гео­по­ли­ти­че­ских услуг. Но опас­ность эта лишь умо­зри­тель­ная: Запад­ная Евро­па ни цело­куп­но, ни на уровне отдель­ных госу­дарств не обла­да­ет воз­мож­но­стью (да и вовсе не ищет ее) вести каса­тель­но рос­сий­ских дел какую бы то ни было осо­бую поли­ти­че­скую линию. Ссыл­ки на объ­ек­тив­ные хозяй­ствен­ные инте­ре­сы Ста­рой Евро­пы тео­ре­ти­че­ски выгля­дят резон­но, одна­ко на прак­ти­ке она не в силах хоть сколь­ко-нибудь после­до­ва­тель­но на них наста­и­вать.

Понять, чего не хочет Киев, не столь труд­но. Но любо­пыт­ней доис­кать­ся отве­та на вопрос: чего же он под­лин­но доби­ва­ет­ся. Здесь нам не обой­тись без крат­ко­го исто­ри­че­ско­го обзо­ра.

- Осо­бен­ность укра­ин­ско­го само­стий­ни­че­ства в том, что оно ни под какие из суще­ству­ю­щих уче­ний о наци­о­наль­ных дви­же­ни­ях не попа­да­ет, – писал более полу­ве­ка тому назад проф. Н.И. Улья­нов. – Схе­ма раз­ви­тия вся­ко­го сепа­ра­тиз­ма тако­ва: сна­ча­ла яко­бы про­буж­да­ет­ся «наци­о­наль­ное чув­ство», потом оно рас­тет и креп­нет, пока не при­во­дит к мыс­ли об отде­ле­нии от преж­не­го госу­дар­ства и созда­нии ново­го. На Укра­ине этот цикл совер­шал­ся в обрат­ном направ­ле­нии. Там сна­ча­ла обна­ру­жи­лось стрем­ле­ние к отде­ле­нию, и лишь потом ста­ла созда­вать­ся идей­ная осно­ва, как оправ­да­ние тако­го стрем­ле­ния. («Про­ис­хож­де­ние укра­ин­ско­го сепа­ра­тиз­ма»).

Что бы не чита­ли мы по «укра­ин­ско­му вопро­су», будь то проф. Улья­нов, Щего­лев, или, к при­ме­ру, моно­гра­фия Андрея Дико­го «Неиз­вра­щен­ная исто­рия Укра­и­ны-Руси», рав­но и лите­ра­ту­ру новей­шую, – рано или позд­но обна­ру­жи­ва­ет­ся глав­ная осо­бен­ность «укра­ин­ства» во всех его про­яв­ле­ни­ях. Мень­ше все­го в нем «само­стий­ни­че­ства» и «нэза­л­эж­ни­че­ства», в чем их по при­выч­ке обли­ча­ют кри­ти­ки.

По мере изу­че­ния вопро­са ста­но­вит­ся оче­вид­ным, что дви­же­ние это на самом деле нико­гда не стре­ми­лось к госу­дар­ствен­но-поли­ти­че­ской неза­ви­си­мо­сти, то бишь – к само­сто­я­тель­но­сти. Оно лишь пред­ла­га­ло той или иной «силь­ной» сто­роне свое­об­раз­ную, но вполне понят­ную сдел­ку в пре­де­лах «услу­ги за услу­гу». В обмен на ока­за­ние интим­ных гео­по­ли­ти­че­ских услуг, в т.ч., само­го предо­су­ди­тель­но­го свой­ства, «укра­ин­ство» наста­и­ва­ло все­го-то на «кры­ше­ва­нии», т.е., на гаран­ти­ро­ван­ном предо­став­ле­нии это­му дви­же­нию кон­тро­ля над люд­ски­ми и адми­ни­стра­тив­ны­ми ресур­са­ми в пре­де­лах опре­де­лен­ной тер­ри­то­рии, гра­ни­цы кото­рой офи­ци­аль­но при­зна­ва­лись «кры­шу­ю­щей» сто­ро­ной. Но едва полу­чив такую гаран­тию, «укра­ин­ство» тот­час при­сту­па­ло к поис­ку более выгод­но­го гаран­та, пре­да­вая гаран­та нынеш­не­го с потро­ха­ми. Жерт­вой это­го непре­одо­ли­мо­го куль­тур­но-пове­ден­че­ско­го стан­дар­та на про­тя­же­нии веков ста­но­ви­лись и тур­ки, и крым­ские тата­ры, и поля­ки, и шве­ды, и нем­цы, и, – в осо­бен­но­сти, – Москва…

«У каза­ков с дав­них пор жила меч­та полу­чить в корм­ле­ние какое-нибудь неболь­шое госу­дар­ство. Судя по частым набе­гам на Мол­да­во-Вала­хию, эта зем­ля была рань­ше всех ими облю­бо­ва­на. Они ею чуть было не овла­де­ли в 1563 г. /…/ Невзи­рая на неуда­чи, каза­ки чуть не целое сто­ле­тие про­дол­жа­ли попыт­ки заво­е­ва­ния и захва­та вла­сти в дунай­ских кня­же­ствах. При­брать их к рукам, учре­дить­ся там в каче­стве чинов­ни­че­ства, завла­деть уря­да­ми — таков был смысл их уси­лий. … Москва, как извест­но, не горе­ла осо­бен­ным жела­ни­ем при­со­еди­нить к себе Укра­и­ну. Она /…/ не спе­ши­ла отве­чать согла­си­ем и на слез­ные чело­би­тья Хмель­ниц­ко­го, про­сив­ше­го неод­но­крат­но о под­дан­стве. Это важ­но иметь вви­ду, когда чита­ешь жало­бы само­стий­ни­че­ских исто­ри­ков на «лихих сосе­дей», не поз­во­лив­ших буд­то бы учре­дить­ся неза­ви­си­мой Укра­ине в 1648—1654 гг. Ни один из этих сосе­дей — Москва, Крым, Тур­ция — не име­ли на нее видов и ника­ких пре­пят­ствий ее неза­ви­си­мо­сти не соби­ра­лись чинить. /…/ Не в сосе­дях было дело, а в самой Укра­ине. Там попро­сту не суще­ство­ва­ло в те дни идеи «неза­леж­но­сти», а была лишь идея пере­хо­да из одно­го под­дан­ства в дру­гое. … Насчет истин­ных сим­па­тий Хмель­ниц­ко­го и его окру­же­ния двух мне­ний быть не может — это были поло­но­фи­лы; в мос­ков­ское под­дан­ство шли с вели­чай­шей неохо­той и стра­хом. Пуга­ла неиз­вест­ность каза­чьих судеб при новой вла­сти. Захо­чет ли Москва дер­жать каза­че­ство как осо­бое сосло­вие, не вос­поль­зу­ет­ся ли сти­хий­ной при­яз­нью к себе южно­рус­ско­го наро­да и не про­из­ве­дет ли все­об­ще­го урав­не­ния в пра­вах, не делая раз­ни­цы меж­ду каза­ком и вче­раш­ним хло­пом? /…/До 1648 года каза­че­ство было явле­ни­ем посто­рон­ним для Укра­и­ны, жило в «диком поле», на степ­ной окра­ине, вся же осталь­ная Мало­рос­сия управ­ля­лась поль­ской адми­ни­стра­ци­ей. Но в дни вос­ста­ния поль­ская власть была изгна­на, край ока­зал­ся во вла­сти анар­хии, и для каза­ков появи­лась воз­мож­ность насаж­дать в нем свои запо­рож­ские обы­чаи и свое гос­под­ство.

…Выра­бо­тан­ная и сло­жив­ша­я­ся в сте­пи для неболь­шой само­управ­ля­ю­щей­ся воен­но-раз­бой­ни­чьей общи­ны, систе­ма эта пере­но­си­лась теперь на огром­ную стра­ну с тру­до­вым осед­лым насе­ле­ни­ем, с горо­да­ми, знав­ши­ми Маг­де­бург­ское пра­во. «Суве­рен­ные пра­ва», «наци­о­наль­ная неза­ви­си­мость» не име­ли ника­кой цены в срав­не­нии с фак­ти­че­ской воз­мож­но­стью управ­лять стра­ной, рас­по­ря­жать­ся ее богат­ства­ми, рас­хи­щать зем­ли, зака­ба­лять кре­стьян. О наци­о­наль­ной неза­ви­си­мо­сти они даже не дума­ли /…/и по при­чине край­ней опас­но­сти этой мате­рии для каза­чье­го бла­го­по­лу­чия. В неза­ви­си­мой Укра­ине каза­ки нико­гда бы не смог­ли пре­вра­тить­ся в пра­вя­щее сосло­вие, тем более — сде­лать­ся поме­щи­ка­ми. Рево­лю­ци­он­ное кре­стьян­ство, толь­ко что вырвав­ше­е­ся из пан­ско­го ярма и не соби­рав­ше­е­ся идти ни в какое дру­гое, хлы­ну­ло бы цели­ком в каза­ки и навсе­гда раз­ру­ши­ло при­ви­ле­ги­ро­ван­ное поло­же­ние это­го сосло­вия.» /Н.И. Ульянов/.

Едва обя­зав­шись «слу­жи­ти и пря­ми­ти» Мос­ков­ским госу­да­рям, турец­ко­по­дан­ный гет­ман Бог­дан Хмель­ниц­кий повел сек­рет­ные пере­го­во­ры со швед­ским коро­лем и тран­силь­ван­ским кня­зем, подыс­ки­вая себе иную «про­тек­цию».

Так начал фор­ми­ро­вать­ся тепе­реш­ний Киев­ский про­тек­то­рат, глав­ной осо­бен­но­стью осно­ва­те­лей кото­ро­го ста­ли посто­ян­ные поис­ки все новых и новых про­тек­то­ров.

Менее чем через 300 лет с этим незыб­ле­мым «воен­но-раз­бой­ни­чьим» поли­ти­че­ским под­хо­дом, по сей день сохра­нен­ным укра­и­нист­ской эли­той, столк­ну­лась Гер­ма­ния.

Рус­ский эми­грант П.Н. Бут­ков, вое­вав­ший на сто­роне «дер­жав оси» и «анти­ком­му­ни­сти­че­ско­го пак­та», вхо­дил в состав осо­бо­го под­раз­де­ле­ния, создан­но­го из чле­нов РОВ­Са Абве­ром и, фор­маль­но, Бол­гар­ским Ген­шта­бом. «Груп­пы были неболь­шие — по 7–8 чело­век, – рас­ска­зы­ва­ет Павел Нико­ла­е­вич в сво­их мему­а­рах «За Рос­сию» /sic!/. – Они долж­ны были в осво­бож­ден­ных от Крас­ной Армии рай­о­нах орга­ни­зо­вы­вать адми­ни­стра­цию, что­бы насе­ле­ние по воз­мож­но­сти смог­ло начи­нать нор­маль­ную жизнь. /…/Организация мест­но­го насе­ле­ния име­ла боль­шое зна­че­ние для немец­кой армии, что­бы тылы были гото­вы к быст­ро­му под­во­зу нуж­ных сна­ря­же­ний и войск для успеш­но­го раз­ви­тия блиц­кри­га.». Зимой 1942 г. зада­чи групп рас­ши­ри­лись: им пору­чи­ли «фор­ми­ро­вать анти­боль­ше­вист­ские части и свя­зы­вать их с нашим коман­до­ва­ни­ем». Нако­нец, в авгу­сте 1942, Бут­ков ока­зал­ся в груп­пе, кото­рой было дано чрез­вы­чай­но ответ­ствен­ное и дели­кат­ное зада­ние. Ему был дан при­каз о пере­брос­ке в Вин­ни­цу. Рядом с горо­дом нахо­ди­лась глав­ная став­ка Гит­ле­ра «Вер­вольф». В груп­пу «вхо­ди­ли мой очень хоро­ший друг мич­ман Акса­ков /обер-лей­те­нант Акса­ков – про­фес­си­о­наль­ный раз­вед­чик, рези­дент Абве­ра в Нико­ла­е­ве, сотруд­ник раз­ве­ды­ва­тель­но­го отде­ла управ­ле­ния Коман­ду­ю­ще­го тыло­во­го рай­о­на груп­пы армий «А»/ и еще двое. Мы долж­ны были отправ­лять­ся в Вин­ни­цу, /…/ где фор­ми­ро­ва­лись укра­ин­ские соеди­не­ния. /…/ Разо­брать­ся в этих укра­ин­ских делах, так как нем­цы совсем в них запу­та­лись.»

В Вин­ни­це Бут­ко­ва встре­ти­ли «боль­шие вывес­ки «Не роз­мо­в­ля­ти­ся на мос­каль­ской мови»». Вско­ре Бут­ко­ву дове­лось позна­ко­мить­ся с неким «бун­чуж­ным», что полу­чи­ло свое про­дол­же­ние. Одна­жды мему­а­рист отпра­вил­ся в мест­ный театр, где «совер­шен­но сво­бод­но гово­рил по-рус­ски. И тут разыг­ра­лась тра­ги­ко­ме­дия: появил­ся этот бун­чуж­ный и еще несколь­ко в фор­ме, подо­шли ко мне и заяви­ли, что запре­ще­но раз­го­ва­ри­вать по-рус­ски, хоте­ли меня взять под руки, но я вывер­нул­ся, ото­шел и выхва­тил из кар­ма­на свой мау­зер и напра­вил на них. Хоро­шо, что в это вре­мя вошел укра­ин­ский офи­цер в чине гене­ра­ла и, уви­дев меня, сра­зу подо­шел и спро­сил, в чем дело. Я выта­щил свой нару­кав­ник с «ОКБ»/т.е., «обер­ко­ман­до вермахт»/ и ска­зал, что я пред­ста­ви­тель Бол­га­рии и мне запре­ща­ют гово­рить по-рус­ски, а я же не знаю укра­ин­ско­го язы­ка».

Все это весь­ма напо­ми­на­ет нынеш­нее поло­же­ние вещей в тех кра­ях. Но самое любо­пыт­ное выяс­ни­лось несколь­ко позд­нее. «Мы ста­ра­лись раз­вя­зать узел, кото­рый в Вин­ни­це спле­тал­ся с раз­лич­ны­ми груп­пи­ров­ка­ми укра­ин­ских само­стий­ни­ков. /…/Мой друг Сер­гей Сер­ге­е­вич Акса­ков набрел на самую для нас инте­рес­ную «под­поль­ную» орга­ни­за­цию укра­ин­цев, кото­рых всю­ду в мест­ной адми­ни­стра­ции было пол­но. Уда­лось обна­ру­жить «все сек­рет­ные квар­ти­ры этих укра­ин­цев, вклю­чая под­поль­ную типо­гра­фию, кото­рая печа­та­ла все­воз­мож­ные воз­зва­ния насе­ле­нию. Укра­ин­цы име­ли тогда кон­так­ты с крас­ны­ми, кото­рые им обе­ща­ли пол­ную неза­ви­си­мость Укра­ине. /…/Все, кто был свя­зан с этой под­поль­ной укра­ин­ской орга­ни­за­ци­ей, были сня­ты с рабо­ты и вви­ду того, что боль­шин­ство было из гали­чан, высла­ны из Вин­ни­цы. После это­го нем­цы пере­ста­ли так дове­рять укра­ин­цам, и их само­стий­ные фор­ми­ро­ва­ния и шко­лы в Вин­ни­це были закры­ты.» /См. П.Н. Бут­ков, «За Рос­сию», изд. «Эко­по­лис и куль­ту­ра», СПб, 2001/

Оче­вид­но, наи­бо­лее про­ни­ца­тель­ные укра­и­нист­ские орга­ни­за­ции уже на исхо­де 1942 г. при­шли к убеж­де­нию, что при­шло вре­мя в оче­ред­ной раз сме­нить про­тек­то­ра.

У нас нет ника­ких осно­ва­ний сомне­вать­ся в том, что подоб­ная судь­ба ожи­да­ет и США. Впро­чем, эти послед­ние ста­ра­ют­ся дей­ство­вать доста­точ­но осто­рож­но, ста­ра­ясь дер­жать «ищу­щих про­тек­ции» на корот­ком повод­ке. До сего­дняш­не­го дня им это по боль­шей части уда­ва­лось. Но день зав­траш­ний – неиз­бе­жен.

Юрий Мило­слав­ский, Украина.ру