Героический жмот. Ненависть к французскому языку спасла русские деньги

"Нам важно сделать России больно". Такими словами премьер Нидерландов Дик Схоф отстаивает идею украсть финансовые активы России, чтоб выдать из них Украине так называемый репарационный кредит. То, что порядка 200 миллиардов долларов, принадлежащих нашему Центробанку, до сих пор лишь заморожены на евросчетах, а не украдены, заслуга одного конкретного человека. Его-то и пытается переубедить Схоф.

Этот человек не премьер Венгрии Виктор Орбан, не глава ЕЦБ Кристин Лагард и даже не президент США Дональд Трамп. Формально Белый дом европейскую инициативу с кражей не поддержал, но на самом деле, как пишут американские СМИ, подталкивает к ней Брюссель. Трамп не самый плохой мужчина в Вашингтоне, но любит деньги, а большая часть украденных у России средств должны осесть в Америке. Согласно плану Брюсселя, около четверти пойдет на погашение кредита, выданного Украине ранее, а как минимум 140 миллиардов на оружие для ВСУ, прежде всего американское.

План провалил одинокий герой — премьер-министр Бельгии Барт де Вевер, благодаря которому кражу отложили как минимум до декабря. Заявления еврочиновников, будто вопрос уже согласован, оказались блефом. На встрече, созванной главой Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен, де Вевер ни в чем ей не уступил — дрался за наши деньги, будто за свои.

Бельгия и ее депозитарий Euroclear — основные держатели активов России, так что успех операции полностью зависел от де Вевера. Но в его лице Урсуле, Владимиру Зеленскому, канцлеру ФРГ Фридриху Мерцу и другим лоббистам ограбления России достался поистине крепкий орешек: на родине бельгийский премьер знаменит своим упрямством. Из-за него переговоры о формировании правительства дважды затягивались более чем на полтора года. Причем в обоих случаях де Вевера не переупрямили — просто придумали, как обойтись без него.

Теперь, когда без него обойтись, еврочиновники через СМИ обвиняют бельгийцев в меркантильности: доходы от российских активов они оставляют себе (точнее, 30%; остальное отдают Киеву), а финансовые риски от их изъятия требуют разделить между всеми странами ЕС. Далеко не все из них готовы на такое подписаться, поскольку осознают: украинцы этот кредит не отдадут никогда, а вот Россия имеет возможность компенсировать убытки за счет собственности европейских компаний на своей территории. Ее суммарная стоимость превышает 200 миллиардов, которые Урсула хочет украсть, но такой сценарий далек от идеального, поскольку для инвестиционной привлекательности самой России последствия тоже будут.

Глядя, как Россия и ЕС экспроприируют собственность друг друга, в остальном мире делают простой вывод: вкладываться в такие места опасно, ведь собственность могут забрать по политическим причинам. В то же время "кассовый разрыв" в 200 миллиардов гарантирует, что нормальные предпринимательские отношения между Россией и Европой не будут восстановлены даже при снятии санкций. Это соответствует долгосрочным интересам США — и потому ими поощряется, а вот интересам России и Европы вряд ли. Американцы хотят держать нас порознь, поскольку экономическая кооперация делает Старый Свет сильнее, что угрожает гегемонии Нового.

Поэтому премьер маленькой страны делает большое общеконтинентальное дело, сопротивляясь идее ограбить Россию. Но для самого де Вевера важнее то, что, поддавшись давлению Урсулы, он наступит на горло собственной песне о фламандских деньгах и о том, что франкофоны — сволочь неблагодарная.

Как известно, Бельгия состоит из Валлонии, где язык большинства близок к французскому, Фландрии, где говорят на нидерландском, и преимущественно франкоязычного Брюсселя, который является столицей как Бельгии, так и ЕС. Отношения между валлонами и фламандцами сложные. Например, валлонские леваки называют де Вевера фламандским фашистом. За то, что националист, и за то, что жмот.

Де Вевер, когда был мэром Антверпена, регулярно проводил показательную акцию с вывозом денег на грузовиках в Брюссель. Купюры были ненастоящими, но соответствовали сумме ассигнований, которые Фландрия передавала в столицу, где их тратили на евробюрократов, мигрантов и — самое страшное — на валлонов. Фламандец даже украинцу помочь готов, а вот валлону — шиш с маслом.

Их взаимная неприязнь растет из колыбели Бельгии — из 1830 года, когда, вдохновившись французской оперой "Немая из Портичи", франкоговорящая аристократия Брюсселя подняла бунт против нидерландского короля Виллема I. Война за бельгийскую независимость продлилась девять лет, франкофилы победили в ней не без помощи Парижа — и стали отыгрываться на фламандцах, которые говорили на том же языке, что и проигравший король, поэтому революционного энтузиазма не разделяли.

Так фламандцы оказались подданными второго сорта, а французский стал языком монархии, столицы, культуры и богатых валлонских провинций. Земли северной Фландрии оставались бедными и отсталыми в том числе потому, что мстительный Виллем I заблокировал порт в Антверпене.

В ходе Первой мировой войны франкоговорящие офицеры третировали фламандских солдат, пожиная первые гроздья гнева. В ходе Второй мировой гитлеровцы успешно вербовали фламандцев в свои войска, обещая им, что в фашистской Бельгии государственным языком станет нидерландский. После войн валлоны и левые держали фламандских националистов в санитарной зоне, аргументируя это их сотрудничеством с нацистами, хотя свои гитлеровцы (рексисты) были и среди валлонов, как и среди фламандских патриотов было предостаточно бойцов сопротивления. Наряду с переходом на двуязычие этим удалось спасти страну от распада.

Барт де Вевер стал первым фламандским националистом в бельгийской власти со времен Виллема I. Писатель, педагог, идеолог, трибун, харизматик, эрудит, победитель телевикторин и внук коллаборациониста, он погружен в тему фламандского движения лучше всех в стране, а будущее Фландрии видит в составе Нидерландов или в новой конфедерации. Бельгия, по его мнению, нежизнеспособное государство, но он согласен не торопить события и ждать, пока само помрет.

При любой возможности де Вевер возвращает валлонам разницу за унижения прошлых лет. Ему сподручно, поскольку со времен революции экономическая ситуация перевернулась: теперь Фландрия значительно богаче и благополучнее, чем Валлония. Однако валлоны не уняли гордыни, отказываются учить нидерландский язык, но с удовольствием переезжают на север из Брюсселя, погрязшего в уличной преступности. Из-за этого, а особенно из-за того, что среди мигрантов много выходцев из бывших колоний Франции, по карте Фландрии расползается франкофонная клякса.

Спекуляции на том, что франкофоны должны быть благодарны за каждый цент, а Брюссель — это черная дыра, которая вытягивает у фламандцев деньги и потворствует стиранию идентичности Фландрии через прием мигрантов, сделала Новый фламандский альянс самой популярной партией Бельгии, а ее председателя де Вевера — самым популярным политиком.

России он ни в коем случае не друг, у России в Западной Европе сейчас вообще нет друзей: Найджел Фарадж, Марин Ле Пен, Герт Вилдерс, "Альтернатива для Германии" и прочие — не русофилы, а укроскептики. Но Барту де Веверу нужно предать самого себя, чтобы принять план, по которому фламандцы рискуют десятками миллиардов евро по требованию Брюсселя и Парижа.

Поэтому не Эммануэль Макрон, а Дик Схоф уговаривает соседа на общем нидерландском языке объединиться вокруг идеи "сделать Россию больно". Только вот больно из-за последствий будет всему Старому Свету, а Фландрии, вероятно, в первую очередь. Так что в декабре де Веверу опять придется принимать решение о том, кто он — фламандский патриот или вульгарный фашист.

Отличить их просто. У патриотов в приоритете интересы собственной родины. У фашистов — нанесение ущерба России любой ценой.

Дмитрий Бавырин