Хрустальная ночь 1938 года: Государственный погром, открывший дорогу Холокосту

   Кристальные осколки, усыпавшие улицы немецких и австрийских городов утром 10 ноября 1938 года, дали название одной из самых мрачных страниц в истории XX века — «Хрустальной ночи» (Reichspogromnacht). Это не было стихийным взрывом народного гнева, как пыталась представить нацистская пропаганда. Это был тщательно спланированный, централизованно организованный и методично исполненный погром, ознаменовавший переход от многолетней политики законодательного и социального угнетения евреев к их открытому, публичному и массовому физическому уничтожению. Ночь с 9 на 10 ноября стала точкой невозврата, после которой Холокост, как систематическое истребление целого народа, оказался неизбежным.

Предлогом для насилия послужило событие, произошедшее за несколько дней до этого в Париже. 7 ноября 1938 года семнадцатилетний польский еврей Гершель Гриншпан, отчаявшийся из-за судьбы своей семьи, среди которой были родители, насильственно депортированные из Германии в Польшу, пришёл в германское посольство и пятью выстрелами из револьвера тяжело ранил советника Эрнста фон Рата. Мотивы Гриншпана, выраженные в оставленном письме, были актом личного отчаяния и мести за страдания своих близких и всего еврейского народа. Однако нацистская машина пропаганды, возглавляемая Йозефом Геббельсом, мгновенно превратила этот частный акт в свидетельство всемирного «еврейского заговора».

Геббельс, чьё влияние в партийной верхушке в тот момент несколько пошатнулось, увидел в этой трагедии возможность вернуть себе расположение фюрера и возглавить «спонтанный» народный гнев. Утром 9 ноября фон Рат скончался от полученных ранений. В этот день в Мюнхене традиционно собирались высшие чины НСДАП, чтобы отметить годовщину «Пивного путча» 1923 года. Известие о смерти дипломата достигло Гитлера и Геббельса во время поминального ужина. После краткой консультации с Гитлером, который предпочёл сохранить видимую дистанцию, Геббельс выступил с пламенной речью перед партийными руководителями. Он объявил о смерти фон Рата, назвав её результатом «враждебных происков международного еврейства», и дал понять, что партия не будет организовывать демонстрации, но и не станет им препятствовать, если они «возникнут стихийно».

Этот намёк был немедленно понят. Инструкции полетели по телефонным и телексным линиям в штабы СА (штурмовых отрядов), СС (охранных отрядов) и Гестапо по всей стране. Хотя в публичной риторике речь шла о «народном возмездии», реальные указания были предельно конкретны и циничны. Руководителям СА и партийных организаций на местах было приказано организовать погромы, переодев участников в гражданскую одежду, чтобы создать видимость народного гнева. Им предписывалось разрушать и поджигать синагоги и еврейские учреждения, но при этом следить за тем, чтобы не пострадала собственность неевреев. Полиции (за исключением высших чинов, посвящённых в план) был отдан приказ не вмешиваться в действия «мирных демонстрантов» и лишь обеспечивать защиту немецкой собственности. Пожарным велели тушить только те пожары, которые угрожали соседним «арийским» зданиям, предоставив синагогам и еврейским магазинам полыхать до тла.

Волна организованного насилия захлестнула Германию и аннексированную Австрию примерно с полуночи и продолжалась до утра. Тысячи синагог — по разным оценкам, около 1400 — были осквернены, разграблены и сожжены. Огню предали не только величественные центральные синагоги больших городов, но и небольшие молельные дома в самых глухих уголках страны. Пожарные, выполняя приказ, стояли в стороне, лишь поливая водой соседние дома, в то время как вековые святыни превращались в груды пепла и обугленных брёвен.

Одновременно с атаками на синагоги десятки тысяч погромщиков, вооружённых кувалдами, топорами и железными прутьями, обрушились на еврейские магазины, предприятия и частные дома. Витрины тысяч магазинов, отмеченных жёлтыми звездами Давида или надписями «еврейский», были разбиты, а сами улицы, особенно в деловых кварталах, усеяны осколками стёкол, которые и породили ироничное и циничное название «Хрустальная ночь». Товары были расхищены или уничтожены, оборудование разломано, мебель и личные вещи жильцов выброшены из окон. Апогеем кошмара стали нападения на людей. Евреев — мужчин, женщин, стариков — вытаскивали из их домов, избивали на улицах, подвергали публичным унижениям. Известны случаи, когда людей заставляли танцевать вокруг горящих синагог или мыть улицы под издевательствами толпы. По официальным немецким данным, в ту ночь и последовавшие за ней часы было убито не менее 91 еврея, однако реальное число жертв, вероятно, было значительно выше, учитывая массовые избиения и самоубийства, последовавшие за погромом.

Однако физическое насилие той ночи было лишь первым актом трагедии. Утром 10 ноября начался второй, не менее чудовищный этап. По приказу Рейнхарда Гейдриха, главы Главного управления безопасности Рейха (РСХА), по всей стране были арестованы около 30 тысяч еврейских мужчин. Это были преимущественно состоятельные, уважаемые члены общин — предприниматели, врачи, адвокаты, учёные. Их забирали из разгромленных домов, с рабочих мест, прямо с улицы. Аресты проводились с необычайной жестокостью: людей хватали, избивали и тысячами свозили в местные тюрьмы, казармы СА и концентрационные лагеря. Основными местами заключения стали Бухенвальд, Дахау и Заксенхаузен.

Условия содержания были умышленно бесчеловечными. Заключённых подвергали избиениям, унижениям, морили голодом и холодом. В Бухенвальде их заставляли часами стоять на аппельплаце (плацу для переклички) под ледяным дождём, в Дахау — выполнять бессмысленные изнурительные упражнения. Целью этой акции было не уничтожение в прямом смысле, хотя сотни человек погибли от болезней, истощения и пыток, а методичное запугивание и принуждение к эмиграции. Нацистские власти дали понять, что заключённые будут освобождены только в том случае, если они немедленно оформят документы на выезд из страны и передадут своё имущество государству. Это был шантаж, доведённый до уровня государственной политики.

Третий акт государственного насилия развернулся в последующие дни и недели. 12 ноября под председательством Германа Геринга в Рейхсминистерстве авиации состоялось совещание, на котором были подведены итоги погрома и определены дальнейшие шаги. Геринг, как уполномоченный по Четырёхлетнему плану, был возмущён не столько моральной стороной произошедшего, сколько экономическим ущербом: уничтожались товары, магазины, страховые компании должны были выплачивать компенсации. На этом совещании, протоколы которого стали ключевыми документами на Нюрнбергском процессе, была окончательно оформлена система тотального ограбления еврейского населения.

Были приняты два основополагающих указа. Согласно «Распоряжению об искуплении враждебного отношения еврейства к немецкому народу», на еврейскую общину Германии был наложен коллективный штраф в размере 1 миллиарда рейхсмарок — чудовищная сумма, фактически конфискация всего остававшегося у них состояния. Кроме того, евреям было предписано самостоятельно за свой счёт ликвидировать последствия погрома: очистить улицы, восстановить разгромленные витрины. Все страховые выплаты, причитавшиеся им за уничтоженное имущество, были конфискованы государством. Вторым указом евреям было окончательно запрещено заниматься розничной торговлей, ремеслами и любыми видами независимой экономической деятельности. Их предприятия либо принудительно продавались за бесценок «арийским» владельцам, либо ликвидировались. Это означало полное экономическое уничтожение еврейской общины, лишение её последних средств к существованию.

Международная реакция на «Хрустальную ночь» была резко отрицательной. Пресса Великобритании, США, Франции и других стран с ужасом и осуждением писала о произошедшем. Однако это не привело к каким-либо существенным практическим действиям, кроме отзыва посла США из Берлина. Конференция в Эвиане, состоявшаяся летом 1938 года, уже продемонстрировала нежелание западных стран массово принимать еврейских беженцев, и ноябрьские погромы не изменили эту политику. Двери в спасительное изгнание для большинства немецких и австрийских евреев оставались закрытыми.

В самой Германии реакция нееврейского населения была неоднозначной. Многие немцы испытывали шок и стыд от увиденного варварства. Некоторые, рискуя собой, пытались помочь своим еврейским соседям, спрятать их или оказать медицинскую помощь. Однако подавляющее большинство предпочло пассивность и молчаливое согласие. Страх перед режимом, десятилетиями впитываемая пропаганда и глубоко укоренённые антисемитские предрассудки сделали своё дело. Католическая и протестантская церкви, за редкими исключениями в лице отдельных смелых священников, не подняли свой голос в публичном осуждении. Молчание общества, как в Германии, так и за её пределами, было воспринято нацистским руководством как молчаливое одобрение и карт-бланш на дальнейшие, ещё более радикальные действия.

«Хрустальная ночь» не была концом пути. Она была страшным прологом. Она сняла последние табу на открытое, публичное насилие. Она продемонстрировала, что государство не просто поощряет погромы, но является их главным организатором и бенефициаром. Она показала полную правовую незащищённость евреев и безнаказанность их преследователей. Она стала точкой, после которой дискриминация по расовым законам Нюрнберга окончательно переросла в политику прямого физического уничтожения. Арест 30 тысяч мужчин и их заключение в концлагеря были генеральной репетицией будущих массовых депортаций на Восток. Система тотального ограбления, оформленная на совещании 12 ноября, стала моделью для последующего разграбления еврейской собственности по всей оккупированной Европе.

Осколки стекла впоследствии были убраны, разрушенные здания снесены или перестроены. Но моральная рана, нанесённая той ночью, не зажила до сих пор. «Хрустальная ночь» стоит в истории как мрачный памятник человеческой жестокости, государственному цинизму и трагическим последствиям общественного безразличия. Она стала тем моментом, когда ненависть, долгое время тлевшая под спудом законодательства и пропаганды, вырвалась наружу в ослепительном зареве горящих синагог, предвещая грядущую тьму Холокоста...

...Проведение исторических параллелей с современными конфликтами на Украине или в Газе могло бы стать логичным продолжением этого повествования, однако предлагаемая историческая канва говорит сама за себя, а возникающие аналогии и так лежат на поверхности...

Текст создан DeepSeek и rusfact.ru