Утешение историей от Олеся Бузины: День одураченных

Многие герои романов Дюма существовали в реальности. Кроме "Трех мушкетеров", они вдохновили Мольера на одну из его великих пьес. А заодно спасли Францию.

Малый ледниковый период. В XVII веке в Западной Европе было холоднее, чем у нас сейчас. Согревались интригами и женщинами, которых теперь называют рубенсовскими

Это был один из самых знаменитых дней во французской истории. День, когда решилась судьба Франции. В сущности, если бы король Людовик XIII уволил в тот день Ришелье, Франции сегодня вообще не существовало бы — буйные центробежные силы разорвали бы ее, как тряпку. Такое случалось в прошлом со множеством государств — Речью Посполитой, Киевской Русью или Арабским халифатом. Ныне они существуют только в школьных учебниках и монографиях ученых мужей, копающихся в архивных завалах.

И вместо Франции было бы на карте что-то другое. Юг ее — Гасконь, Прованс и Лангедок — несомненно, отошел бы Испании. Немецкоговорящий запад — Эльзас и Лотарингия — Германии. Бретань скорее всего стала бы независимой, каковой и была до XV столетия. Есть же сегодня герцогство Люксембург — вполне полноценный член Евросоюза? Вот и Бретань была бы таким герцогством! Север — оттяпали бы англичане. Во времена Ришелье они твердо помнили, как там хозяйничали их полудикие прадедушки — целую Столетнюю войну! А Кале и вовсе было совсем недавно "городом английской славы" — портом, где стоял британский флот. Французский король Генрих II отвоевал его у англичан всего за 27 лет до рождения Ришелье — в 1558 году.

В общем, не было бы Франции. Не было бы, и все. Шевелилось бы что-то сельское и замшелое вокруг провинциального городка Парижа, гордясь национальным костюмом, луковым супом, не менее знаменитым, чем борщ и вареники, и парой-тройкой малоизвестных поэтов, оплакивающих на лютнях горькую долю мушкетеров — примерно так же, как льют слезы над загубленной казацкой славой наши кобзари.

Тем не менее даже точная дата знаменитого дня, повернувшего страну от развала к будущему величию, неизвестна, что лишний раз доказывает: история — штука условная. Как напишешь, так и будет. Особенно когда речь идет о делах государственных. Тайных. Связанных с проблемами управления и так называемыми системными кризисами.

То ли 10, то ли 11, то ли 12 ноября 1630 года. Придворные летописцы, которые часто бывают баснописцами, плохо запомнили. Но поэт и остряк Гильом Ботрю уверял, что на календаре было 11-е. Так эта дата и прижилась. Хотя я не исключаю, что переломное событие произошло все-таки 10 ноября. Или 12-го. Что, согласитесь, для истории, с ее космическим размахом, не так уж важно.

При французском дворе все ждали отставки Ришелье. Двор хотел веселиться, разворовывать государственную казну и заниматься тем, что сегодня мы называем сексом, а тогда изысканно именовалось "амурными подвигами". "Подвиги", кстати, были примерно такими же, как сегодня. Каждый любил то, что соответствовало его порочной натуре. К примеру, Людовик XIII, который в "Трех мушкетерах" так ревнует Анну Австрийскую к герцогу Бекингему, вряд ли испытывал подобные чувства в реальности. Ведь если верить собирателю всяческих придворных гадостей той эпохи — Таллеману де Рео, "проявлять свои любовные чувства король начал прежде всего к своему кучеру Сент-Амуру. Потом он почувствовал склонность к Арану, псарю". Вот за кучера или псаря он бы точно голову отрубил. А из-за Анны Австрийской даже в ус не подул, когда наперегонки с Бекингемом за ее юбкой стал бегать кардинал Ришелье. Не за это король собрался выгнать первого министра, а совсем за другое.
Среди бесчисленной своры коррупционеров и имитаторов государственной деятельности, которых в Париже той эпохи было не меньше, чем сегодня в Киеве, кардинал оказался единственным человеком, кто вознамерился строить Францию на самом деле. Всерьез. Он считал, что украсть мешок с дублонами и удрать на ПМЖ в Испанию — главную мировую державу той эпохи — или, к примеру, в Британию, где уже сумели неплохо наладить банковскую систему — это не метод для уважающего себя человека. Даже если он и не премьер-министр, а просто француз. Французское же национальное чувство у кардинала явно было. Он очень любил Францию. Явно больше Бога, которому должен был бы служить согласно духовному сану. Причем любил, как всякий истинный госменеджер, не отделяя государство от себя. Мол, чем правлю, то я и есть.

Людовик XIII не мог ревновать Анну Австрийскую. Он предпочитал мужчин и слесарное ремесло

При этом Ришелье прекрасно понимал все недостатки предоставленной ему в управление "компании", связанные в основном с человеческим фактором. "Когда Ваше Величество, — писал он Людовику XIII, — соблаговолили призвать меня в Ваш Совет, могу удостоверить, что гугеноты разделяли с Вами власть в государстве. Дворяне вели себя так, словно не были Вашими подданными. А губернаторы чувствовали себя суверенами своих земель. Союзы с иностранными государствами были в запущенном состоянии, а собственная корысть предпочиталась личной пользе".

Политическая программа Ришелье, в сущности, была проста. Он собирался укрепить властную вертикаль, чтобы олигархи-губернаторы прекратили чувствовать себя некоронованными королями и прекратили воровать. Прижать дворянство, запретив ему драться на дуэлях и перенаправив агрессивность благородных молодых людей на внешние войны. И упорядочить финансы — попросту говоря, наладить сбор налогов, которые все прятали от государства, выстраивая в провинции нигде не учтенные "хатынки", которые мы называем замками. Замки многих провинциальных сеньоров в те времена были куда круче, чем королевский Лувр. Не говоря об обиталище кардинала, происходившего из бедной семьи, вынужденной из-за безвременной кончины папаши нашего Ришелье даже заложить однажды золотую цепь Ордена Святого Духа — единственное, кроме долгов, наследство, оставленное покойным будущему кардиналу.

Для запрета дуэлей у Ришелье имелась, кроме государственной, еще и личная причина. Старший брат кардинала был убит на поединке маркизом де Темином. Семейная трагедия не прошла для будущего премьер-министра даром — брата своего он, по-видимому, искренне любил. Причем совсем не так, как Людовик XIII своего кучера — сексуальная ориентация у кардинала была обычнейшая, нормальная. Которой он умело пользовался на благо Франции.

Несмотря на обет безбрачия, обязательный для всех католических священников, он желал видеть в своей постели только женщин. Причем таких, которых ни за что нельзя спутать с мужчинами, — пышнотелых рубенсовских красавиц. Именно они тогда считались идеалом красоты. На дворе стоял Малый ледниковый период — его наиболее холодная третья фаза. Пониженная активность Гольфстрима совпала с Муандеровским минимумом солнечной активности. В Европе замерзали реки. По Темзе и Дунаю катались на санках. В Париже выпадал снег. И не только выпадал, но и лежал на улицах. А парового отопления еще не придумали. Только прожорливые камины. Поэтому греться было лучше всего об уютную сдобную толстозадую бабу. Вроде Андромеды с картины Рубенса. Рубенс ведь недаром считался лучшим художником той эпохи. Он выражал всеобщий идеал — тягу к сытости и теплу. Любовниц кардинала мы тоже можем представить по работам этого мастера. Они одеты в роскошные платья с золотыми брабантскими кружевами на парадных портретах и полностью обнажены на картинах на темы древнегреческой мифологии. Рубенсовская женщина будет царить в Европе еще почти полвека, пока голландцы не изобретут голландскую печь, согревавшую Европу до начала эпохи газа.

В день одураченных. Никто ничего не понимал. Но страсти кипели нешуточные.

Анна Австрийская. Выглядела иначе, чем у Дюма.

Мария Медичи. Помогла кардиналу прийти к власти.

Именно на такой крупной даме, как на кобыле, — королеве-матери Марии Медичи — и въехал во власть Арман Жан де Ришелье. И это только усугубляло его положение. Все при французском дворе говорили, что никакой особо гениальной политической программы у кардинала нет, а сам он обычный альфонс, пробравшийся наверх, благодаря длинному… сами знаете чему и ненасытной похоти матери короля, упорно не желающей стареть. Хотя, справедливости ради, заметим, что слова "альфонс" в его нынешнем значении еще не существовало — его запустит в оборот только Дюма-сын в XIX столетии. Так будут звать героя его комедии "Мосье Альфонс" — персонажа, живущего за счет женщин. Но если отвлечься от этих мелких деталей, то кардинал Ришелье был самым настоящим альфонсом — он умудрился пробраться в постель самой богатой женщины Франции и жить за ее счет. С этого, собственно, и началась его политическая карьера. Юному дворянину не совсем аристократического происхождения (мать спасителя Франции происходила из буржуазной семьи) удалось соблазнить королеву, будучи еще молоденьким епископом лет двадцати пяти. Так что альфонсов было бы уместнее переименовать в арманов — по имени знаменитого государственного деятеля.

Благодаря содействию королевы-матери, Ришелье получил и кардинальский сан, что, впрочем, совершенно не помешало ему ответить ей черной неблагодарностью. Когда Людовик XIII подрос и решил заняться государственными делами, кардинал тут же перебежал на его сторону и вскоре получил пост первого министра, занявшись реформами и… супругой Его Величества, которой тот, по причине своей гомосексуальности, пренебрегал.

Тем более что по физическому типу молодая королева тоже соответствовала модному тогда идеалу рубенсовской красавицы, которых так обожал Ришелье. Пикантности ситуации добавляло то, что в свое время Мария Медичи назначила молодого Ришелье (тогда еще не кардинала) личным духовником юной королевы, только что привезенной для продолжения королевского рода из-за границы. Что там у них было, я вам не скажу, но в результате Анна Австрийская стала заклятым врагом кардинала и постоянно пыталась убедить Людовика XIII отправить верного во всех отношениях слугу в отставку.

Долгое время сделать Анне этого не удавалось. Король не любил заниматься государственными делами. Он предпочитал сочинять музыку для балетов, что не удивительно при его сексуальной ориентации, а также охотиться и (что совсем не вяжется с нашими представлениями о гей-культуре!) слесарничать, заниматься сельским хозяйством и всеми известными в ту эпоху ремеслами. Людовик XIII умел починить любой мушкет, напечатать прокламацию на печатном станке, сплести корзину и рыболовную сеть и даже подковать лошадь. Ради развлечения король научился вставлять оконные рамы, изготавливать петарды для фейерверков и шпиговать мясо. Мог поменять колесо для кареты и заменить дышло. Обожал лично править экипажами, сидя на козлах вместо кучера. По-видимому, больше всего его интересовала обычная жизнь. Он люто завидовал своим подданным, избавленным от необходимости сидеть на троне, и стремился "играть" в их жизнь, как ребенок. А в это время кардинал инициировал законы, готовил военные походы и рубил головы зарвавшимся дуэлянтам, игнорировавшим его запрет о "поединках чести". Номинально у Франции был один король. Фактически — другой.

И Мария Медичи и Анна Австрийская были во вкусе кардинала Ришелье. И, по-видимому, обе стали его любовницами.

Придворная "оппозиция" тем временем сплотилась вокруг молодой королевы Анны Австрийской и брата короля — Гастона Орлеанского, которого прочили на трон вместо постоянно развлекающегося Людовика XIII. К ним же присоединилась и королева-мать, расстроенная тем, что Ришелье бросил ее и переключился на Анну Австрийскую.

В ноябре 1630 года Людовик неожиданно заболел. Он слег в постель и уже не мог не только починить дышло, но даже встать на ноги. Двор решил, что королю-слесарю конец. Оставаться один на один с Ришелье, успевшим завести свою маленькую армию из гвардейцев в красных плащах с белыми греческими крестами, все боялись. Придворные догадывались, что он им спуску не даст. Мария Медичи и Анна Австрийская бросились в спальню короля, пали на колени и убедили умирающего отправить первого министра в отставку. Король согласился.
Апофеозом торжества антикардинальской партии стал момент, когда Ришелье явился в приемную королевы-матери и был… не принят. Мария Медичи просто выгнала его за дверь. Толпа придворных тут же, как стая обезьян, перекочевала из прихожей кардинала в предбанник к его торжествующей бывшей любовнице. Казалось, колесо Фортуны для Ришелье совершило полный оборот — та пухлая женская ручка, что подняла его к вершине власти, низвергла реформатора с небес на землю. Двор хохотал. Над страшным кардиналом теперь откровенно смеялись в лицо.

И тут король неожиданно выздоровел, сразу же забыв о своем обещании отправить Ришелье в отставку, так как снова захотел ремонтировать ружья и править каретой, а не государством. Зато королеву-мать отправили в ссылку. Враги Ришелье потерпели полное поражение и большей частью покинули двор.

Но до сих пор остается загадкой, действительно ли король тогда заболел, или же он просто разыграл со своим первым министром историю своей смертельной болезни, чтобы выявить всех скрытых врагов при дворе, скрывавших свои подлинные мысли под фальшивыми улыбками. Многие склонялись ко второй, более жестокой версии. Именно она подтолкнула Мольера, услышавшего про день одураченных от старых придворных, написать комедию "Мнимый больной".

Так тоже бывает. И все-таки мне немного жаль Ришелье. Он умело брал города. Но так и не попытался завоевать сердца. Почему и остался в истории с репутацией злодея, несмотря на все то добро, которое сделал для Франции.