Военная империя, или «Европа монархов»

Революционер Бонапарт против «благословенного» Александра

  В начале ХIХ столетия ключевую роль в международной политике, несомненно, играли два человека: французский император Наполеон Бонапарт и российский монарх Александр I, получивший после окончания кровавых войн титул «благословенный». Поняв, что на поле брани одолеть «героя Маренго и Аустерлица» ему не удастся, русский царь попытался одержать победу на дипломатической арене. Ведь современники считали его мастером политического расчета. «Это истинный византиец, — говорил о своем сопернике Бонапарт, — тонкий, притворный, хитрый».

Победитель Наполеона

Европа в начале ХIХ столетия представляла собой  военный  лагерь, а постоянным возмутителем спокойствия была наполеоновская Франция. Для французского полководца, носившего императорскую мантию, первейшей целью всегда оставалась власть, а война была самым надежным средством упрочения и расширения границ своего влияния. Как-то сам Наполеон обронил пророческую фразу: «Моя власть закончится в тот день, когда меня перестанут бояться». Неслучайно многие современники называли французского императора военным деспотом Европы. По существу, он надеялся на практике осуществить модель континентальной интеграции силой штыков.

Европейские державы пытались противостоять росту могущества агрессивно-бес церемонной французской  империи , и Россия не могла оставаться в стороне. После неудачных для русской армии трех военных кампаний 1805—1807 годов, в результате которых почти вся континентальная Европа оказалась под французским контролем, Александр I неожиданно пошел на смелый и неординарный шаг. Во время знаменитой личной тильзитской встречи с Наполеоном в 1807 году он не просто подписал мир с Францией, но и заключил с ней военно-политический союз.

Курс на сближение с Францией вызвал отрицательную реакцию в русском обществе, но тогда мало кто понимал истинные причины и видел настоящую подоплеку событий. Многие современники осуждали российского императора, перечисляя выгоды, полученные Наполеоном. Но Александр I неплохо просчитал возможные варианты дальнейшего развития событий и добился пятилетней передышки для подготовки нового и неизбежного военного столкновения с Францией.

Даже облачившись в маску союзника и «брата» Наполеона, Александр продолжал воспринимать его как своего личного врага и противника всего российского государства. Русский царь стал первым европейским монархом, который осознал, что для борьбы с послереволюционной Францией необходимо использовать политические средства. Он взял на вооружение те методы, благодаря которым французы добивались победы, начал учитывать общественное мнение и увидел в пропаганде грозное средство борьбы с противником. В 1812 году российская пресса и публицистика с благословения императора (на русском и иностранных языках), помимо либеральной фразеологии, стала активно использовать антифранцузскую освободительную риторику, подпитывая националистические настроения европейских народов, оказавшихся под властью Наполеона. И «битва народов» в 1813 году во многом стала возможна благодаря успехам русской пропаганды, которой удалось обеспечить национально-патриотический подъем немецкого народа. В «войне перьев» перевес оказался на стороне Александра I, что позволило ему добиться окончательного политического поражения Бонапарта.

Победил российский император и в развернувшейся перед 1812 годом предвоенной «битве умов». Начиная с 1810 года две гигантские империи, реально осознав неизбежность войны, стали активно готовиться к ней. Наполеон по обыкновению сосредоточил в своих руках мощные людские и материальные ресурсы и рассчитывал на быстротечную войну. Он планировал, умножив «массу на скорость», добиться быстрой победы в генеральном сражении и, поставив Россию на колени, подписать с ней «на барабане» выгодный для французской империи мир. Эта стратегическая концепция оказалась ошибочной. Первоначальный просчет повлек за собой другие промахи, и в конечном итоге великий полководец пережил грандиозную катастрофу русского похода.

Александр I еще в предвоенный период успел провести по французским образцам частичные реформы системы государственного управления и, главное, подготовить армию для решающей схватки. Кроме того, благодаря блестящим действиям разведки российский император вместе с военным министром Михаилом Барклаем де Толли сумел разработать трехлетний стратегический план войны с Наполеоном. На первом этапе (1812 год) предполагалось заманить противника в глубь русской территории, на втором (1813—1814 годы) — перенести боевые действия в Западную Европу в надежде на восстание немецких земель против наполеоновского ига. Последующие события, развивавшиеся по сценарию, задуманному в Петербурге, доказали, что Александр I был прозорливым и стратегически мыслящим политиком.

Историки любят выставлять его мягким, податливым и безвольным человеком, на которого оказывали влияние самые различные силы: то либералы и гуманисты, то консерваторы и мистики, то англоманы, то франкофилы. Многие исследователи сомневались в его способности принимать важные политические решения — кого только не называли автором «настоящего» плана военных действий в 1812 году. Возникает вопрос: как такой безвольный император сумел одержать победу над одним из величайших полководцев в истории? Многие объясняют это тем, что Александру просто везло. Но должны ли мы довольствоваться таким объяснением? Ну, предположим, один раз, второй, но не все же время слепая удача приходила ему на выручку. Что-то, наверное, зависело и от самого императора, его способностей, опыта, умения добиваться поставленных целей.

На самом деле Александр был чрезвычайно одаренным актером, который в зависимости от складывавшейся ситуации умело пользовался различными театральными масками, в том числе маской смирения и безвольности. Скрытность и артистические таланты всегда вводили в заблуждение его современников. Когда было необходимо, Александр проявлял твердость и поступал всегда так, как ему было нужно. Неслучайно один из его лучших биографов великий князь Николай Михайлович писал: «Умом Александр мог всегда похвастаться, и умом тонким и чутким. Кроме того, он имел дар особого чутья познавать скоро людей, играть на их слабостях и всегда подчинять своим требованиям».

Существует стереотип, что в отличие от Наполеона российский монарх в кампании 1812 года играл пассивную роль и лишь издали наблюдал за судьбоносными для всей Европы событиями. Но так ли это? Да, Александр I, безусловно, переживал, что ему пришлось покинуть армию в начале войны. Это был очень болезненный удар по самолюбию императора. Но приближенные убедили его в целесообразности такого шага. Правда, несмотря ни на что, Александр оставался верховным руководителем государства, от воли которого зависели все важнейшие стратегические и военно-политические решения.

Именно он запретил вступать в переговоры о мире с Наполеоном, пока на русской территории будет оставаться хоть один вражеский солдат. Именно он стал инициатором создания ополчения, он назначил на пост главнокомандующего Михаила Голенищева-Кутузова, несмотря на негативное суждение о его личных качествах. Кроме того, император сам составил план ведения боевых действий, которым руководствовались русские войска при изгнании неприятеля. Таким образом, мы видим не слабого и нерешительного властителя, а человека, в экстремальной ситуации готового проявить характер и довести дело до конца.

Недооценивается роль Александра и в заграничных походах русской армии 1813—1814 годов. Несмотря на то что многие генералы предлагали не вести активных действий за границей и заключить мир с Наполеоном, русский царь настоял на продолжении военной кампании. Он же стал вдохновителем, идеологом, организатором и военно-политическим лидером антинаполеоновской коалиции. В периоды временных неудач русский царь предпринимал титанические усилия, чтобы не допустить ее развала. Он разработал единую военную и внешнеполитическую стратегию союзников и предлагал верные тактические решения. В критические моменты он всегда мог настоять на своем: во время Лейпцигской битвы, например, несмотря на возражения австрийцев, он убедил коалиционные войска в необходимости более решительных действий (по выражению А.И. Михайловского-Данилевского «вырвал победу из рук Наполеона»); в 1814 году он вновь преодолел сопротивление австрийцев и стал инициатором движения сил союзников на Париж, что привело к окончательному падению Наполеона и отречению его от трона. Большинство современников отмечали также, что в отличие от других союзников российский монарх проявил крайнее великодушие и лояльность по отношению к побежденной Франции.

«Агамемнон Европы» и эпоха конгрессов

1814 год — это звездный час Александра I, который стал настоящим Агамемноном — царем царей Европы. Его главный противник вынужден был уйти с европейской политической сцены (вначале заточение на острове Эльба, затем знаменитые «сто дней», которые добавили Бонапарту несколько минут прижизненной славы и популярности после смерти, ну и, наконец, ссылка на остров Святой Елены, где бывшему властелину Европы оставалось только писать мемуары, на основе которых впоследствии родилась «наполеоновская легенда»). Его фигура, правда, еще долгое время воспринималась как главный символ зла («изверг» и «враг человечества»), а его имя символизировало революционную и послереволюционную эпоху, вызывавшую аллергию у создателей Священного союза.

Что же касается Александра, его моральный авторитет безмерно возрос и в оркестре победителей ему по праву принадлежала первая скрипка. Пытаясь обустроить послевоенную Европу, он продемонстрировал нетрадиционное мышление и новаторские подходы к международной политике. Александр стал главным творцом Венской системы: он лично разработал и предложил схему мирного сосуществования и коллективной безопасности, которая предусматривала сохранение сложившегося баланса сил, незыблемость формы правления и установленных границ. Конечно, в первую очередь Венская система базировалась на нравственных заветах христианской религии, и это дало повод скептикам называть Александра «политиком-идеалистом» и «императором-романтиком». Принципы новой системы были изложены в Акте о Священном союзе 1815 года, составленном в стиле Евангелия. За расплывчатыми и религиозно-мистическими постулатами Акта, первоначальная редакция которого была написана рукой российского монарха, можно было увидеть новую трактовку «европейской идеи».

Наполеон также пытался объединить под своим скипетром все народы континента на конфедеративной основе. Но реализовать свой замысел он пытался путем военного насилия. И хотя французы были убеждены, что введение на всей европейской территории наполеоновского Гражданского кодекса позволит объединить народы и «образовать единственную и единую нацию...», это было все же принудительное объединение, и Франция выступала здесь в роли культурного, правового и экономического гегемона. В противовес наполеоновской идее Александр I предложил добровольный союз монархов ради мира, коллективной безопасности и стабильности. Помимо Акта, предусматривавшего «неразрывное братство» монархов, который подписали почти все европейские страны (кроме Англии и Ватикана), четыре великие державы заключили Парижский договор 1815 года, оформивший так называемый Четверной союз (Россия, Англия, Австрия, Пруссия), призванный решить основные европейские проблемы.

Предусматривался и механизм функционирования Священного союза, который основывался на постоянных взаимных контактах. По мере надобности предполагалось созывать международные конгрессы, и дипломатия приобрела совершенно новый статус: помимо традиционной двусторонней дипломатии, появилась дипломатия «конференционная». Созывавшиеся тогда конгрессы, по существу, стали прообразом современных властных институтов ЕС — клубом  или  собранием всех монархов. В условиях феодальной Европы было невозможно придумать что-нибудь более эффективное, и как прецедент это имело огромное значение. Рассуждая о роли России в мировом порядке, сложившемся после наполеоновских войн, нельзя не обратить внимания на конфиденциальное предложение, сделанное Александром I английскому правительству в 1816 году — об одновременном пропорциональном разоружении европейских государств. Поразительный почин для самой огромной и могущественной державы! Но Англия предложения не поддержала, и смелая инициатива осталась невостребованной. Мир вернулся к реализации этой идеи значительно позже.

Жандарм или великий миротворец

Историки самых различных взглядов не раз писали о реакционной сущности и охранительной направленности Священного союза («заговор монархов против народов»). Они резко критиковали Венскую систему, фактически сводя это понятие к борьбе с революционным движением, в которой Россия («жандарм Европы») играла не последнюю роль. Некоторые авторы отмечали, что принципы Священного союза сковывали руки России, которая не могла кардинально решить восточный вопрос и вынуждена была жертвовать своими национальными интересами ради призрачного европейского единства. К тому же занятость делами континента отвлекала царя от решения внутренних проблем, а заметный рост влияния и престижа России вызывал ответное противодействие крупных западных держав.

Чем же руководствовался российский император, выстраивая Венскую систему? Многие рассуждают о внешнеполитическом альтруизме Александра, его иллюзорных, идиллических представлениях о мироустройстве. И хотя в последние годы царствования он действительно был склонен к мистицизму и свято верил в мессианское начало, было бы смешно сомневаться в прагматизме императора. Ведь созданная благодаря его усилиям Венская система оказалась на редкость стабильной: на протяжении полувека она не давала сбоев. И объясняется это очень просто. Несмотря на противоречия между великими державами, система была нацелена на мирное сосуществование. Европейский консенсус достигался коллективными усилиями: монархи пытались выработать рациональные решения с помощью переговорного процесса и компромиссов.

Безусловно, в начале ХIХ столетия идея мирной европейской интеграции опережала свое время, ведь у государств не было пока экономической заинтересованности в объединении. Главным мотивом было желание европейских монархов обеспечить стабильность и избежать повторения кровавых событий наполеоновской эпохи. Но даже первая, может быть, не совсем удачная попытка привела к тому, что Европа в первой половине ХIХ века не знала крупных войн.

Эпоха двух великих императоров, двух исторических героев-антиподов дает нам пищу для размышлений. Оба попытались на практике реализовать одну и ту же глобальную идею, но предлагали абсолютно противоположные способы ее реализации — военный и дипломатический. Революционный генерал Наполеон Бонапарт, который на штыках своих солдат нес Европе передовые идеи, смог создать мощную буржуазную империю. Но преобразования, которые он проводил на континенте (наполеоновская интеграция) навязывались силой оружия, что, естественно, вызывало негативную реакцию со стороны европейского населения. Став императором, он превратился в «поработителя» народов, и это предопределило его падение.

Исторический парадокс заключается в том, что российский царь Александр I, управлявший страной, в которой все еще действовали крепостнические порядки, возглавив борьбу против Наполеона, выступил в роли героя-заступника и стал восприниматься народами Европы как «освободитель». Он же по праву может быть назван отцом-основателем Венской системы — новой политической модели, просуществовавшей около 40 лет. И несмотря на то что предложенная русским императором «идея Европы» как союза монархов не выдержала испытания временем, в ХХ столетии европейская элита вернулась к наднациональной концепции (решение спорных вопросов совещательным путем на европейских конгрессах, сохранение статус-кво, совместные решения и действия государств ЕС).

фото: CORBIS/FOTOSA       

      http://www.odnako.org/magazine/material/show_19147/