«Европейская Литва» и «азиатская Московия»: национальные мифы и реальность

Миф о «белорусском европейском государстве» Великом княжестве Литовском, противостоявшем захватническим притязаниям «азиатской» Москвы, является фундаментом современной мифологии белорусских националистов

Одним из постулатов белорусской националистической идеологии является утверждение о том, что Великое княжество Литовское было белорусским и европейским государством. Наследуя польской традиции, белорусские националисты противопоставляют «европейское ВКЛ» «азиатской Московии», которая, по их мнению, подверглась в XIII-XV веках тотальному «отатариванию» и утратила европейский культурный облик. Дихотомия «европейское ВКЛ/азиатская Москва» была характерна для белорусского национального проекта с самого начала: ещё классик белорусской литературы Максим Богданович писал, что, благодаря нахождению в составе Литвы, «белорусы не подвергались воздействию татарщины, как великорусы», и «развивались на старом корне». В постсоветский период фетишизация ВКЛ достигла своего апогея, приняв совершенно нездоровые формы.

При этом исторические факты противоречат представлениям белорусских националистов о «европейском характере» Великого княжества Литовского, что, впрочем, не слишком беспокоит «свядомых» интеллектуалов, придерживающихся принципа «если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов». Для того чтобы не быть голословным, приведу конкретные аргументы, опровергающие миф об эталонной «европейскости» ВКЛ по сравнению с «азиатским» Московским государством.

1) Литовские князья, начиная с Витовта, активно привлекали на свою территорию татар из Золотой Орды и Крыма и обеспечивали им максимально комфортные условия для проживания. «История Великого княжества Литовского в своё время представляет нам необыкновенное событие. Когда вся Европа вооружилась мечом и ненавистью против мусульман, тогда благоразумная политика государей литовских, с любовью и гостеприимством, приглашала в свои владения татар, которые принуждены были от стечения разных обстоятельств оставлять свою родину и добровольно переселялись в Литву. Здесь-то, именно, мудрая предусмотрительность литовских государей наделяла татар землями, покровительствовала их вере и, в последствии времени, сравняла их с туземными дворянами, избавив от всех почти налогов… На Руси все пленные принадлежали или великим князьям и царям, или частным лицам: к первой категории относились именно цари и мурзы татарские; пленный же мусульманин, бывший в частном владении и не принявший православия, находился в полном рабстве. Витовт, напротив, жаловал им земли, определив только пожалованному обязанность являться на военную службу… Он также поселял их в городах; а на Руси не допускали татар селиться в городах… Он также освободил поселённых татар и от всяких платежей, податей и поборов. Наконец дозволил им свободу их вероисповедания, не принуждая их переменить религию и даже скрываться с её обрядами. Таким способом они пользовались всеми правами гражданства и жили в Литве, как будто на родине, со своею верою, языком и обычаями» (Мухлинский А.О. Исследование о происхождении и состоянии литовских татар. СПб., 1857). В XVI-XVII веках в Речи Посполитой (частью которой с 1569 года была Литва) жили, по разным оценкам, от 100 000 до 200 000 татар. В связи с высокой численностью татарского населения в ВКЛ, наряду с кириллицей, существовала арабская графика, использовавшаяся для записи западнорусского письменного языка. Первая мечеть в Минске появилась в конце XVI века (в то время как в Москве первый мусульманский дом молитвы был построен лишь в 1744 году). К XVII веку мечети были также в Вильно, Новогрудке, Заславле и Гродно.

2) В XIV-XVI веках литовские князья владели южнорусскими землями в качестве вассалов татарских ханов, выплачивая им дань и получая от них ярлыки на княжение. Последний ярлык от татарского правителя литовский князь Сигизмунд II получил в 1560 году (московский князь в последний раз стал обладателем ханского ярлыка в 1432 году).

3) В XVI веке в шляхетской среде Речи Посполитой приобрела огромную популярность идеология сарматизма, согласно которой польско-литовские шляхтичи считались потомками сарматов — древних степных кочевников. Сарматизм привнёс в культуру Речи Посполитой некоторые черты азиатской эстетики, что отчётливо выделило её среди других европейских культур. Специфика польско-литовской культурной традиции нашла отражение, в частности, в «сарматских портретах» XVI-XVIII веков, на которых ясновельможные паны изображались в условно «восточной» одежде (жупанах и контушах с цветастыми поясами). Кстати, прототипами столь любимых «проевропейскими белорусами» слуцких поясов были пояса, привезённые из Османской империи и Персии, а их производство на территории Белоруссии наладил турецкий мастер армянского происхождения Ованес Маджаранц. В скобках замечу, что в Российской империи, в отличие от Речи Посполитой, представители высшего сословия изображались на портретах так, как это было принято во всей остальной Европе, то есть без «сарматской» азиатчины.

Как видим, «европейскость» ВКЛ, мягко говоря, сильно преувеличена (равно как «азиатскость» Москвы). Впрочем, «сознательных белорусов» приведённые факты едва ли заставят пересмотреть свою историческую концепцию, ибо на все доводы оппонентов у них есть один универсальный контраргумент — «москали» сфальсифицировали нашу историю (уничтожили/переписали белорусские летописи, навязали ложные представления о белорусском прошлом и т.д.).

Если же говорить о ВКЛ серьёзно, не прибегая к идеологическим штампам, то даже в XVII веке, когда Литва была в политическом и культурном смысле провинцией Польши, территория Белоруссии осознавалась современниками как часть Руси, захваченная в своё время литовцами. Вот что писал в 60-х годах XVII века австрийский барон Августин Мейерберг: «Имя России простирается далеко, потому что заключает все пространство от гор Сарматских и реки Тиры (Туrа), называемой жителями Днестром (Nistro), чрез обе Волыни к Борисфену (Днепру) и к равнинам полоцким, сопредельным Малой Польше, древней Литве и Ливонии, даже до Финского залива, и всю страну от Карелов, Лапонцев и Северного Океана, во всю длину пределов Скифии, даже до Нагайских, Волжских и Перекопских Татар. А под названием Великой России Москвитяне разумеют то пространство, которое заключается в пределах Ливонии, Белого Моря, Татар и Борисфена и обыкновенно слывет под названием „Московия“. Под Малою же Россией разумеются области: Браславская (Bratislawensis), Подольская, Галицкая, Сяноцкая, Перемышльская, Львовская, Бельзская с Холмскою, Волынская и Киевская, лежащие между Скифскими пустынями, реками Борисфеном, Припятью и Вепрем, Малою Польшею и Карпатскими горами. А под Белой — области, заключающиеся между Припятью, Борисфеном и Двиной, с городами: Новгородком, Минском, Мстиславлем, Смоленском, Витебском и Полоцком и их округами. Все это когда-то принадлежало по праву Русским, но, по военным случайностям, они уступили счастию и храбрости Поляков и Литовцев» («Путешествие Мейерберга», русский перевод в «Чтениях в Московском обществе истории и древностей российских», кн. IV. 1873).

Аналогичная позиция изложена во французском географическом словаре начала XVIII века: «Россия. Это обширный регион Европы, который включает в себя часть Польши, Литвы и всю Московию. Некоторые географы разделяют её на две части — Великую и Малую Россию, они называют эти части „Россия Чёрная“ и „Россия Белая“. Но Старовольский разделяет Россию на три части: Россия Белая, Чёрная и Красная…

Россия Литовская. Она является частью Белой России и включает в себя всю восточную часть Литвы. Она состоит из семи областей: Новогрудской, Минской, Полоцкой, Витебской, Рогачёвской и Речецкой» (Charles Maty, Michel-Antoine Baudrand. Dictionnaire geographique universel. 1701).

А вот как оценивали крестьяне Белоруссии нахождение своей родины в составе польско-литовского государства:

«Ой, колы б, колы
Москали пришлы,
Москали пришлы,
Наши сродные,
Наши сродные
Веры одныя!
Добре нам было,
Счастно нам было,
Коли Русь уся,
Тримаючися,
Одной силою
За одно была.
Да й к нам за грехи
Понайшли Ляхи,
Заняли наш край
Аж да Ляхович.
Ой, Ляхи б не прыйшлы,
Щоб паны их не свелы!
Ой, паны, щобы пропалы,
Що ляхом нас запродалы!
Ой, паны, щоб вы сгинулы,
Що вы веру покинулы».

(Песня крестьян Минской губернии // Отечественные записки. Том 5. 1839)

Слово «москали» в песне не имеет негативных коннотаций, оно являлось общепринятым в Речи Посполитой обозначением великорусов.

Таким образом, в период нахождения земель Белой Руси в составе Литвы они воспринимались современниками (в т.ч. иностранцами) как русские территории, завоёванные литовцами и позже подчинённые польской власти, а жители Белой Руси желали, чтоб поскорей пришли великорусы и освободили их от польско-католического ига.