Как России поступать с русофобами? Завалить их исками!

«С поверженным врагом можно обойтись по-разному: с честью или с позором. Сохраняя достоинство побежденному противнику, победитель, прежде всего, думает о послевоенном времени. Унижая его достоинство, победитель настолько упивается своим превосходством, что не утруждает себя подобными соображениями. <...> 10 тысяч солдат советских войск прошли маршем по площади; за этим спектаклем, продолжавшимся порядка получаса, Сталин наблюдал с почетной трибуны Мавзолея Ленина. Кульминацией этого действа явилось ритуальное осквернение чести вермахта, в ходе которого на землю было брошено около 200 знамен поверженного врага».

Это отрывок статьи Свена Феликса Келлерхоффа «Впечатляющее осквернение знамен вермахта Сталиным», опубликованной немецкой газетой Die Welt. О чем нам говорит эта статья? Сам факт ее появления?

Окончательное решение морального вопроса

На мой взгляд, статья эта говорит нам о забвении. Европейская национальная память отрицает преступления Европы в отношении России. Старому Свету пришлось смириться и признать себя преступником в отношении евреев, согласиться с необходимостью покаяния, взять на себя груз финансовой ответственности. Ирония заключается в том, что, в частности, покаяние Германии перед Израилем, выплата компенсаций и проч. были одним из орудий уже новой борьбы с Советской Россией — все это служило созданию и укреплению Израиля как антисоветского государства, противостоящего Москве и ее антиколониальной политике.

Впрочем, это на самом деле никакая не ирония. Все это — вполне серьезная причина для серьезных последствий. Проще говоря, все немецкое покаяние под руководством оккупационных властей США и Британии только потому и состоялось в такой форме.

В отношении же русских и России вина отрицается. Она все время преодолевается. Национальная культура постоянно пребывает в попытке найти возможность для реванша — выдвинуть контробвинения, разделить вину за преступление между преступником и жертвой. Разница не в природе произошедшего. Разница в политических и экономических интересах, которые толкают к тому, чтобы заново рассмотреть проект об «окончательном решении русского вопроса». Заново рассмотреть и реабилитировать. Культура должна, в свою очередь, обслужить этот проект — морально обосновать, героизировать, воспеть.

В противном случае, общество невозможно будет отмобилизовать для этой задачи, так как она будет восприниматься как аморальная, а мораль — это один из инструментов выживания. Аморальный поступок в перспективе всегда ставит выживание под вопрос.

Все те же процессы по воспитанию будущих «решателей русского вопроса» мы уже имели удовольствие наблюдать в бывшей советской республике Украине, когда из пустоты, из склепов и схронов были вытащены в культурное пространство Шухевичи, Бандеры, голодоморы. Интеллигенция кричала про то, что «русское рыло не должно соваться во внутренние дела другой страны». Украинские знакомые говорили, что это все так — шутейно, дело-то прошлое. А сердца наши немо и безъязыко корчились, чувствуя, что мир опять готовится нас убивать. Но были не в силах ни понять, ни сформулировать это чувство, потому что в тогдашнем русском языке не было необходимых для этого слов.

И вот плод созрел, время пришло, кровь пролита и все еще льется.

Как замедлить этот механизм, превращающий вчерашнего соседа в восторженного, очарованного собой преступника — мародера, вора, убийцу? Не знаю, насколько вам, мои сограждане, понравится мой ход мыслей и мое предложение, но все же позвольте мне их высказать.

Суд на весь мир

Давайте представим себе такую гипотетическую ситуацию.

Вот сидит у себя дома в окружении семьи (ну, или однополого союза) уважаемый немецкий журналист Свен Феликс Келлерхофф. И вдруг раздается звонок в дверь. За дверью — такой же респектабельный судебный исполнитель с повесткой из уважаемого и респектабельного немецкого суда. В повестке сказано о том, что к нему, г-ну Келлерхоффу, предъявлен иск. Иск этот подан по всем правилам немецкого законодательства, составлен немецким же адвокатом, по нему уплачена пошлина в немецкую казну. Истец — МИД РФ — требует от уважаемого журналиста извиниться перед российскими гражданами за нанесенную им обиду. И возместить казне России расходы на пошлину и адвоката.

И вот начинается суд. Немецкая пресса, конечно, возмущена. Заголовки типа «России не ведома свобода слова!» и «Российский режим преследует журналистов!» становятся стандартом на какое-то время. Это лишает ответчика возможности признать иск и легко отделаться. Поэтому начинаются слушания по существу.

И вот немецкий адвокат задает г-ну Келлерхоффу вопрос: «Если вы полагаете знамена вермахта оскверненными, означает ли это, что они для вас священны?», «Что вы знаете о приказе об особой подсудности?», «Что вы знаете об истребительной политике Рейха на территории СССР?»

Процесс освещается каким-нибудь подходящим для этого СМИ. Например, Russia Today. И то, что рассказывает и показывает адвокат, — документы, фотографии, кадры хроники, цитаты, показания свидетелей и жертв, соучастников, — видит весь мир.

И после недели такого процесса уже будет неважно, в чью пользу окажется решение.

А потом адвокат придет к кому-то еще. Может быть, к американскому гражданину. Может быть, к какой-нибудь бывшей российской гражданке, которая живет сейчас на Брайтон-Бич и пишет в фейсбук о том, что немецкие солдаты несли порядок, а весь ужас войны происходил от диких кацапских орд.

И вот уже американские газеты стрекочут о том, что «КГБ дотянулся до диссидентки!», о свободе слова, о необходимости решительно встать на защиту. И снова на весь мир транслируется процесс — с вопросами, ответами, доказательствами, документами, лицами участников крупным планом.

А потом еще один процесс. И еще. И еще. Не только по вопросам Второй мировой, хотя, конечно, это место в истории сейчас наиболее проблемно. Но и по поводу любой клеветы, любого вранья. Про Беслан. Про Магнитского. Про все.

Не обязательно взваливать эту задачу на МИД. Можно создать отдельную НКО для этой цели. Главное — не упускать случая поговорить с национальным бессознательным каждого народа напрямую, если уж современные культурные и юридические системы дают такую возможность. Пока они не договорились насчет нас сами с собой.

Роман Носиков