Удивляет не забывчивость польских вождей — для них эта забывчивость выгодна и объяснима. Удивляет забывчивость, граничащая с великодушием, которая царит в русском общественном мнении.

Сейм Польши и Верховная рада Украины приняли «Декларацию памяти и солидарности», в которой осуждают действия СССР в 1939 году и обвиняют нашу страну в развязывании Второй Мировой войны.

Воссоединение белорусского и украинского народов названо в этой декларации «грубым нарушением международного права». Советский Союз, наравне с гитлеровской Германией, предстаёт агрессором, захватившим чужие земли, а Польша и Финляндия — его невинными жертвами.

По тому, как давно уже освещаются предшествующие войне события в европейской прессе, складывается впечатление, что до 1939 года европейская политика творилась ангелами в кипенно-белых ризах, и только с приходом тирана Сталина вдоль незыблемых и неоспоримо легитимных границ проступи пятна крови.

А заглянуть в совсем недалёкое прошлое и понять, что история этого спора началась вовсе не в тридцать девятом — не хватает элементарной добросовестности.

Удивляет не столько забывчивость, которую регулярно демонстрируют польские вожди — для них эта забывчивость выгодна и потому объяснима.

Удивляет та забывчивость, граничащая с наивным великодушием, которая царит в русском общественном мнении.

Когда нас обвиняют в сговоре с Гитлером, наши оправдания не идут дальше того, что Англия, Франция и Польша вели себя точно так же, когда делили Чехословакию. Наш горизонт познания раздвигается при этом всего на один год, до Мюнхена, или в самом крайнем случае — до 1934 года, до аналогичного пакта Берлин-Варшава.

Но почти никто никогда не говорит, что старые западные границы СССР возникли в результате польской и финской агрессии. Эту агрессию Варшава и Хельсинки совершили, когда наша страна, раздираемая гражданской войной, переживала национальную катастрофу и потому не могла дать достойного ответа. Действия Советского Союза в 1939 году были только восстановлением порушенной справедливости, симметричным ответом на польскую и финскую агрессию в момент, когда агрессоры сами оказались в невыгодном положении.

О том, что Советский Союз напал на Финляндию в 1939 году, помнит каждый финский (да и польский, пожалуй) школьник. У нас же почти никто даже из почтенных учёных мужей не помнит, что до этого Финляндия дважды (!) нападала на советскую Россию.

Редкий русский может сказать, что такое «клятва меча». А это клятва, которую барон Маннергейм произнёс весной 1918 года, пообещав своему народу, что не вложит оружия в ножны, пока с Финляндией не воссоединится вся так называемая «восточная Карелия», куда он также включал Кольский полуостров, русские города Мурманск, Петрозаводск, Олонец, — до самого Белого моря.

Мало кто знает, что к весне 1919 года финнами были оккупированы обширные российские территории вплоть до Ладоги и Онеги, а в мае войска Маннергейма попытались овладеть Петроградом и даже форсировали реку Свирь, то есть зашли дальше, чем войска гитлеровского блока в сорок первом.

То, что после всего этого каким-то идиотам (или подонкам?) пришло в голову вывесить посреди Питера барельеф господина Маннергейма, — свидетельство полного исторического беспамятства. С таким же успехом можно было водрузить на улицах пережившего блокаду города профиль автора плана «Ост» Розенберга. (А что? Тоже наш прежний соотечественник и тоже с большевиками воевал…)

Почти совсем никто не знает, что, вырвав у России территориальные уступки благодаря гражданской войне, финны не остановились и спровоцировали новую войну зимой 1921–22 годов. Правда, в финской литературе этот конфликт описан не как война Финляндии с СССР, а как «карельское освободительное восстание с участием финских добровольцев».

Но тогда будьте последовательны, господа! Почему тогда донбасское освободительное восстание с участием русских добровольцев вы называете агрессией России? Остановитесь на чём-нибудь одном: либо агрессия, либо освободительное восстание.

Что касается польского вторжения в Россию, то там никакого «освободительного восстания» и за уши не притянешь. Пока русские разбирались между собой, пока Фрунзе и Ворошилов воевали с Колчаком и Деникиным, войска Пилсудского перешли западную границу бывшего Царства Польского, и начали хватать всё, что плохо лежит.

Выступая в апреле 1919 года во взятой поляками Вильне, Юзеф Пилсудский провозгласил своей целью восстановление Речи Посполитой в прежних границах, то есть до Пскова, Смоленска и Чернигова.

Правда, это в польских учебниках агрессией не считается. Это, по их мнению, просто восстановление старых границ полуторавековой давности.

Но если Пилсудскому можно восстанавливать границы полуторавековой, а то и трёхвековой давности, почему Сталину нельзя было восстановить границы, существовавшие всего-то двадцать лет назад? Тем более, что ни кусочка собственно польской земли Сталин не взял, исключительно белорусскую и украинскую.

Напомню к тому же, что ещё в 1919 году советское правительство предлагало полякам решить дело миром, проведя в Белоруссии референдум: с кем захотят жить белорусы, с тем пусть и остаются. Поляки на референдум не согласились (как и румыны при оккупации Бессарабии) по вполне понятной причине. Исход этого референдума был очевиден: белорусы и в 1919 году, и в 1939-м предпочитали жить не с западными оккупантами, а с русскими братьями.

Поклонники западной демократии очень любят рассуждать о свободах и демократических институтах, но когда речь заходит не о сложных системах манипуляции, а о прямом волеизъявлении народа, — хоть в Белоруссии в 1919-м, хоть в СССР в 1991-м, хоть в Крыму, хоть на Донбассе, — их это почему-то не устраивает. Странная, фальшивая демократия получается!

Но мы не о демократии здесь ведём речь, а об агрессорах и границах. Главный вывод: граница, установленная тогда между СССР и Польшей, была не результатом мирного и справедливого урегулирования, а результатом польской агрессии. Эта граница, разорвавшая на куски Украину и Белоруссию, не могла быть признана нашими народами, как поляками не признавался раздел Польши.

И нечего по этим границам проливать слёзы. Они не были продуктом международного права в рафинированном юридическом понимании. Они возникли по «праву сильного» и по «праву сильного» же были пересмотрены.

Накануне назревавшей Мировой бойни (а если кто-то думает, что её можно было избежать путём дипломатических реверансов, то я завидую его наивности) у Советского Союза не было никаких мотивов церемониться с суверенитетом вчерашних агрессоров — Польши и Финляндии. Позиция Кремля была не только местью за прошлую агрессию 1918–1920 годов. Это была также попытка максимально нейтрализовать агрессию грядущую.

Ведь никто не отказался от планов «Великой Финляндии» с Мурманском и Петрозаводском. Никто не отказался от планов «Речи Посполитой» до Смоленска и Чернигова. Это была неприкрытая позиция ведущих политических сил в Хельсинки и в Варшаве. На чьей стороне воевали бы Польша и Финляндия, дойди Гитлер до осуществления своего главного замысла — нападения на Советский Союз — сомневаться не приходилось.

Поэтому не хнычь, агрессор! Влез в чужой огород, получил по шапке — вини себя, а не соседа, который оказался сильнее, возвратив свою землю.

Также в тему...

"Польша вела себя как гиена среди львов"