Армениак. Ростислав Ищенко

Когда-то давно, в седьмом веке нашей эры, одной из трёх первых фем (пограничных военно-административных округов) Византии (Восточной Римской империи) была фема Армениак. Её название непосредственно восходит к древнему армянскому государству (Великой Армении), которое, в своё время, проиграв конкурентную борьбу за контроль над Ближним Востоком Риму и Парфии, стало вначале вассальным царством обеих империй, а затем было разделено между Восточным Римом и сменившим Парфию Сасанидским Ираном.

Понятно, что население фемы Армениак было довольно пёстрым и состояло не из одних лишь армян. Тем не менее, в процентном отношении к общей численности населения армян там жило значительно больше, чем в Великой Армении, которая, при Тигране Великом (вместе с вассальными территориями), охватывала всё современное Закавказье, Северо-Запад Ирана, Север Ирака, Сирию, Палестину и Юго-Восток Турции. Во всяком случае, ещё во время Первой мировой войны страны Антанты считали, что большая часть бывшей фемы Армениак, давно исчезнувшей Византии, должна войти в состав армянского государства, которое планировалось по итогам войны выделить из Турции.

Несмотря на то, что войну Антанта выиграла, итог оказался далеко не столь благоприятен для армян, как планировалось. Республика Армения, смогла взять под контроль менее половины нарезанных ей, по Севрскому договору, территорий. А к тому времени, как дело дошло до создания Армянской ССР, оказались потерянными 2/3 территории имевшейся в наличии. Остаток, с небольшими улучшениями, по Карскому договору, составил советскую Армению.

Возможно, нынешняя Армения была бы раза в два больше территориально, но в 1920 году, поверив в «арбитраж» Вудро Вильсона и понадеявшись на обещанную поддержку США, Армения попыталась занять все территории, нарезанные ей в Севре. Война была проиграна и остатки армянского государства спасла лишь Советская Россия, которая, впрочем, в тот момент была слишком заинтересована в нормальных отношениях с кемалистской Турцией, чтобы начинать ещё одну войну за утраченные армянами бывшие территории Карской области Российской империи.

С той поры и по сей день именно Россия остаётся гарантом не просто территориальной целостности, но и самого существования армянского государства. Конфликт в Нагорном Карабахе, в результате которого непризнанная Нагорно-Карабахская республика де-факто оказалась под покровительством Армении, с 1994 года и до сих пор поддерживается в замороженном состоянии также благодаря России. Если бы не усилия Москвы военные действия были бы уже давно возобновлены, поскольку стороны конфликта, несмотря на декларированное желание решить его дипломатическим путём и посреднические усилия мирового сообщества (прежде всего, опять таки России), проявили абсолютную неготовность к компромиссу. Именно Россия гарантирует поддержание сегодняшнего (выгодного более Армении, чем Азербайджану) status quo в Закавказье.

Не будет преувеличением сказать, что армянский народ смог уцелеть на части своих исконных территорий, а также восстановить и сохранить государственность именно благодаря традиционной российской политике, направленной на предотвращение любых конфликтов как в пределах, так и вблизи своих границ.

Разгорающийся в последние недели конфликт между властью и оппозицией в Армении грозит нарушить хрупкий баланс в Закавказье.

Дело не в том, что Сержу Саргсяну пришлось отказаться от попытки сохранить власть (в качестве уже не президента, а премьера). И даже не в том, что оппозиционеры, принудившие его подать в отставку, выдвигали, среди прочего, прозападные лозунги. Как было сказано выше, Россия играет слишком большую роль в гарантии не просто территориальной целостности Армении, но в существовании армянского государства и народа в принципе, чтобы слишком резко отказываться от союза с ней. Во всяком случае на тех территориях, которые до начала ХХ века были достаточно плотно заселены армянами (бывшая византийская фема Армениак), после 1916 года армян практически не осталось.

Проблема заключается в том, что соратники явно устали от Сержа Саргсяна не меньше, чем оппозиция, чем и объясняется лёгкость победы последней, получившей на выборах исчезающе малое количество голосов, по сравнению с правящей партией и, тем не менее, без усилий, всего за десять дней не таких уж и мощных протестов, свалившей многолетнего лидера Армении. Такая лёгкость может быть объяснена только внезапно обнаружившемся отсутствием поддержки в рядах системной элиты.

На это же указывает факт появления в день отставки в рядах протестующих десятков военнослужащих в форме, но без оружия. Так армия не выходит протестовать. Так армия намекает лидеру, что не будет его поддерживать.

Но именно эта лёгкость с которой Саргсян был отстранён от власти, явно привела оппозицию в состояние эйфории. Теперь, на волне первой победы, а также неизбежной (хотя бы частичной) деморализации государственного аппарата (чиновники среднего и низшего звена никогда не знают как далеко зайдут перемены и кого вычистят в ходе обновления) оппозиция требует назначения, вопреки Конституции, временного правительства улицей (ереванским вариантом «майдана») и перевыборов парламента. Это при том, что первоначальное требование (отставка Саргсяна) удовлетворено.

Власть находится в не самом выгодном положении. Уступив один раз, она показала улице, что при помощи давления можно добиваться своего. Лоялисты же получили негативный урок – можно защищать легитимную власть и поплатиться за это. Улица склонна давить дальше с новой силой. Власти, если она хочет остаться властью, необходимо мобилизовать своих сторонников и убедить их в том, что отставка Саргсяна была единственной уступкой. Согласие на каждое следующее требование оппозиции будет не просто ослаблять власть, но быстро приближать системные политические силы к переходу в маргинальное состояние. Выборы, состоявшиеся по требованию оппозиции и на условиях оппозиции дают оппозиции очень неплохой шанс полностью переформатировать под себя внтуриполитическое пространство.

В Армении такое переформатирование может произойти тем более легко, что в ней нет коренных противоречий между Западом и Востоком (как на Украине) или между прорумынскими унитаристами и молдовенистами (как в Молдавии). Поэтому резкие колебания политических предпочтений народа, на фоне внутриполитических потрясений, более чем естественны. Лидеры Думы и поддержавшие их генералы, в конце февраля – начале марта 1917 года в России под ликование толпы сместившие последнего императора, никак не предполагали, что всего через полгода их самих некому будет поддержать.

В кризисные моменты народ, при прочих равных, отдаёт предпочтение тому, кто демонстрирует готовность взять власть и не отдать её ни при каких обстоятельствах. Для Армении же, с учётом её сложного внешнеполитического положения, внутриполитическое единство является более принципиальной вещью, чем отдельные расхождения партийных программ.

Формально требования лидера оппозиции Никола Пашиняна не являются чем-то экстраординарным для большинства армян. Да, он считает неправильным вступление Армении в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) и декларирует необходимость присоединения страны к НАТО. Но ведь и Саргсян не только ввёл Армению в ЕАЭС, но и 24 ноября 2017 года подписал Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнёрстве с ЕС, а также декларировал намерение Еревана вступить в Евросоюз. То есть, западный вектор традиционно играл существенную роль во внешней политике Армении. Пашинян предлагает перенести на это направление основные усилия. Но сторонники прозападного крена есть и в составе системной политической элиты.

При этом надо учитывать, что в отличие от Украины, Молдавии или Прибалтики, а также Грузии, времён Саакашвили, прозападные политики в Армении, в большинстве своём не акцентируют внимание на русофобских лозунгах. В результате народ рассматривает западный и российский вектора не как взаимоисключающие (что характерно для большинства цветных переворотов), а как взаимодополняющие.

По сути главное противоречие армянской внутренней политики – доступ к власти и собственности. Внешнеполитических же противоречий по сути, как таковых, нет. Существует консенсус, вокруг необходимости сохранять армянский контроль над Нагорным Карабахом и добиваться юридического закрепления фактически произошедших территориальных изменений. На этом фоне, ориентация одних политиков на российскую поддержку и надежда других на то, что Запад поможет решить этот вопрос более эффективно, носит тактический характер. Тем более, что, как уже было сказано, для большинства армян, российский и западный векторы не являются взаимоисключающими. Более того, явные противоречия между США и Турцией, нарастающие в последнее время, позволяют некоторым армянским политикам рассчитывать на то, что Вашингтон в пику Анкаре может оказать Еревану существенную поддержку в реализации амбициозных внешнеполитических планов.

В результате, соотношение сил между властью и оппозицией зависит от такой неустойчивой вещи, как народная поддержка. Причём харизматический лидер имеет хорошие шансы почти моментально поднять её с нуля до почти абсолютных значений. Серж Саргсян был несомненным харизматическим лидером партии власти. Никол Пашинян стал харизматическим лидером оппозиции. Власть, утратив Саргсяна, утратила и харизму. Оппозиция получила существенное преимущество и пока собирается наступать.

Нет сомнения, что к наступлению оппозицию подталкивает и будет подталкивать и Вашингтон. Приход к власти Пашиняна, выступающего против членства Армении в ЕАЭС и за вступление в НАТО, обещает усложнить для России ситуацию в Закавказье. Для Вашингтона же, проигравшего Сирию и увязшего в патовой ситуации на Украине, крайне важно растягивать российские ресурсы, отвлекать их на второстепенные театры, ослабляя, таким образом Москву на главном (сирийском) направлении.

Но главная опасность армянского кризиса таится в том, что для США не так важен стабильный проамериканский режим в Ереване, как создание России проблем в Закавказье. Становясь покровителем Еревана, США неизбежно ухудшат отношения с Азербайджаном (а значит и Турцией), что в целом создаст им дополнительные проблемы на Ближнем Востоке. Зато, если Армения будет дестабилизирована, если в стране начнётся гражданский конфликт, это будет проблема России, являющейся союзником Армении по ЕАЭС и ОДКБ. То есть, США выгодно, чтобы оппозиция не захватила власть, а начала долгоиграющий гражданский конфликт с действующей властью, с тенденцией перерастания в горячую фазу.

Даже простые столкновения демонстрантов с полицией в течение долгого времени (два-три месяца) приведут к ослаблению контроля центральной власти над страной, и, главное, к снижению боеспособности сил, обеспечивающих контроль над Нагорным Карабахом. В том, что США попытаются инициировать азербайджанское наступление тоже можно не сомневаться. И Баку будет крайне трудно преодолеть соблазн, на фоне явного ослабления Армении. Ведь следующий благоприятный шанс может представиться не скоро.

Если же США удастся спровоцировать в Армении полноценную гражданскую войну (а такой конфликт легко разгорается после первой крови, пролитие которой также может быть организовано внешними силами), осложнённую разморозкой вооружённого противостояния в Нагорном Карабахе, Россия окажется в крайне сложной позиции. С одной стороны, нельзя бросать на произвол судьбы союзника. С другой, вовлечение одновременно во внутренний и международный конфликт в таком сложном регионе, как Кавказ, грозит утратой всех достижений последних лет. Шансов на быстрое и безболезненное разрешение такого двуслойного конфликта почти нет. Это тот самый «новый Афганистан», который Вашингтон давно и безуспешно пытается организовать России.

Приход к власти оппозиции в Ереване для России вариант плохой, но не критический. В самом худшем случае, если даже новая власть в Армении окажется радикально прозападной, придётся пересмотреть систему союзов и приоритетов в Закавказье.

Если действующая власть устоит под давлением, не сорвавшись в гражданский конфликт, то наличие радикальной прозападной оппозиции, добившейся отставки многолетнего лидера Армении и представляющей, таким образом, постоянную опасность для системной элиты, будет побуждать последнюю искать более тесного партнёрства с Россией.

Но если США удастся всерьёз и надолго дестабилизировать ситуацию в Армении, переведя её в стадию активного горячего конфликта, то решить проблему удержания стабильности в Закавказье будет очень непросто. Учитывая же, что регион является ещё и местом традиционных ирано-турецких противоречий, угроза нависает над всей выстроенной Россией на Ближнем Востоке политической конструкцией.

Потеря Сирии, даже в такой ситуации, практически невероятна. Но резкое ослабление стратегических позиций в регионе, а, следовательно, и геополитических позиций, завоёванных в противостоянии с США, вполне реально. В перспективе, конечно, всё можно отыграть. Но это потребует времени и ресурсов, то есть даст Америке шанс перегруппироваться и ударить ещё раз, в другом месте, затягивая конфликт, в надежде, что Россия в конечном итоге не выдержит напряжения и выдохнется.

Поэтому любая определённость, даже приход к власти в Ереване прозападных сил, для России лучше, чем длительный период нестабильности в Армении, распространяющейся на всё Закавказье. Тем более, что во многом, сегодняшние события в Армении являются результатом местного варианта той политики «многовекторности», которая привела к приходу к власти прозападных сил в Кишинёве и Киеве и которая, в том или ином формате, проводится в Казахстане и Белоруссии. Постсоветские элиты не желают понять и принять то, что США открытым текстом сказали в начале 2000-х Кучме и Шеварднадзе: мир 90-х и мир начала ХХI столетия – два разных мира.

Колебаться, дружить со всеми и быть «многовекторным» можно было в 90-е. С началом нового столетия необходимо сделать чёткий выбор – либо ты с Западом, либо с Россией. Причём надо иметь в виду, что Москва защищает только тех своих союзников, которые готовы сами, как Асад, защищаться от Запада любой ценой. США же готовы дестабилизировать и свергать ради достижения тактических целей даже абсолютно лояльные режимы. России нужна и важна стабильность, Америка делает ставку на дестабилизацию, которая быстро перерастает в кровавый хаос. За последние пятнадцать лет ни одно американское вмешательство не заканчивалось иначе. Постсоветское же пространство для США поджигать выгоднее всего просто потому, что именно здесь России сложнее удерживать имманентную ей политику невмешательства, именно в этом регионе есть наилучшие шансы заставить таки Москву втянуться в длительный и изнурительный чужой конфликт.

США будут пользоваться, сохраняющейся у постсоветских элит иллюзией, что можно продолжать балансировать между Россией и Западом, получая дивиденды на обоих направлениях. Именно эта иллюзия, благодаря которой сами же постсоветские элиты создают и выращивают в своих странах прозападное лобби, которое потом выступает против своих создателей и опекунов, позволяет США до сих пор активно играть не постсоветском пространстве.

Избранная Россией стратегия невмешательства, избавляет от необходимости реагировать на каждую конфликтную ситуацию, позволяет экономить ресурсы, но она не может проводиться вечно. На постсоветском пространстве существуют красные линии, которые Москва не может никому позволить переступить. Попытки сделать это были удачно пресечены Россией в 2008 году в Южной Осетии и Абхазии и в 2014 году в Крыму и Донбассе. Однако не везде есть столь удобные стратегические точки, позволяющие одним коротким ударом нивелировать многолетнюю затратную работу Вашингтона.

Конечно, по сравнению с 2008 и даже с 2014 годом Россия резко усилилась, а США ослабели, но общий баланс сил всё ещё не позволяет Москве зеркально отвечать в любом месте, в любое время. Поэтому роль местных национальных элит в поддержании стабильности на постсоветском пространстве всё ещё остаётся крайне высокой. К сожалению, не всем удаётся соответствовать заданному уровню ответственности. Страдают же в результате народы, руководители которых оказались неадекватны текущим задачам.

Ростислав Ищенко