Как русские моряки принудили шведов к миру

Фото: Людвиг Рихард, 1895 г.

Текст: Владимир Веретенников

Эту дату сегодня мало кто вспоминает – и совершенно напрасно. Сражение у острова Эзель (сейчас - Сааремаа), состоявшееся ровно триста лет назад, 24 мая 1719 года, стало первой большой победой русского флота в открытом море. Почему оно имеет для России столь большое значение и как повлияло на геополитическое положение Швеции?

Последний этап двадцатилетней Северной войны, превратившей Россию из третьеразрядной отсталой державы в империю, проходил уже при явном преимуществе россиян. Десять лет назад прогремела победоносная Полтавская баталия, ознаменовавшая решительный перелом – однако поскольку Швеция все еще была очень сильна, принуждать ее к миру пришлось год за годом.

Уже очищена была от шведов Прибалтика и южное балтийское побережье, уже сложил голову в случайной стычке безрассудный завоеватель Карл XII – а Стокгольм все отказывался идти на мирные переговоры. Шведы считали, что, невзирая на все неудачи, они по-прежнему обладают мощным козырем.

Этим козырем был их флот, надежно, казалось бы, преградивший путь в коренные шведские земли. Заносчивым скандинавам казалось, что, невзирая на потерю заморских владений, они вполне могут отсидеться на своем полуострове до наступления лучших времен. Надежду на эти самые времена в Стокгольме связывали с Великобританией. В Лондоне были очень озабочены внезапным возвышением восточного колосса и готовились отправить на Балтику свою эскадру.

Перед Россией же стояла задача доказать шведам, что их расчеты безосновательны – и им не поможет ни географическое положение, ни иностранная помощь. Одним из таких ярких «уроков» и стала битва у Эзеля.

Кадры решают все

Эзельской баталии предшествовала долгая прелюдия. Русский отряд, отправленный в крейсерство к берегам острова Эланд и занимавшийся там перехватом шведской торговли, овладел судном, перевозившим ценные известия. Выяснилось, что недавно из Пиллау (современный Балтийск) в Стокгольм вышел торговый конвой под мощной охраной боевых кораблей. Вызнав это, русские немедленно отправили весточку в Ревель (современный Таллин). Получив донесение, генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин немедля приказал капитану второго ранга Науму Сенявину выйти на перехват конвоя. Для этой экспедиции Сенявин собрал все имевшиеся у русских в Ревеле морские силы: линейные корабли «Портсмут», «Девоншир» (амстердамской постройки), «Ягудиил», «Уриил», «Рафаил», «Варахаил» и шняву «Наталия» (архангелогородской постройки).

К слову, Наум Акимович Сенявин впоследствии первым из моряков русского происхождения получил чин вице-адмирала. «Это был выдающийся деятель Петровской эпохи, родоначальник знаменитой морской династии. В 1698 году он начал морскую службу простым матросом. В следующем году, во время Керченского похода, он находился на царской галере «Отворенныя врата», где его и заметил Петр. В 1706 году, командуя шнявой «Мункер», Сенявин захватил в плен шведский бот «Эсперн». В год Полтавской победы был пожалован в поручики Преображенского полка. Петр часто брал с собой этого офицера при длительных поездках и плаваниях, поручал ему перегон купленных за границей кораблей», – пишет о победителе при Эзеле русский военно-морской историк, капитан первого ранга Виталий Доценко.

После более чем недельного крейсерования русские, находясь к западу от острова Эзель, увидели в море корабли. Это случилось в три часа утра 24 мая (4 июня по новому стилю). Поскольку национальная принадлежность встреченных судов оставалась неясной, Сенявин приказал головным «Портсмуту» и «Девонширу» идти на сближение.

52-пушечным «Девонширом» командовал 28-летний капитан третьего ранга Конон Никитич Зотов – и вот об этом-то человеке стоит сказать особо. Его отец Никита Моисеевич был одним из лиц из ближайшего окружения царя Петра. Правда, сам звук имени графа Никиты вызывал у людей ухмылку. Изначально будучи учителем царевича Петра, Зотов-старший через некоторое время был определен своим воспитанником в шутовские «патриархи» знаменитого «Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора».

Зотов-младший ничем не напоминал своего эксцентричного отца. Отправившись в 1704-м по доброй воле на учение в Англию, он затем изъявил желание поступить для приобретения настоящего опыта в британский флот. На это отец прислал ему письмо, в котором извещал, что государь, узнав о желании Конона, «с примногою милостью изволил похвалить и за твое здоровьишко пить кубок венгерского».

Многолетняя английская выучка пошла Конону Никитичу впрок и в Россию он вернулся в 1712-м опытнейшим моряком. Всесторонне образованный и наделенный литературным даром, Зотов впоследствии представил Петру первую русскую оригинальную книгу по морской тактике – под замысловатым названием «Разговор у адмирала с капитаном о команде, или полное учение како управлять кораблем во всякие разные случаи».

Чистый выигрыш

Два отряда сближались. Для маскировки Сенявин приказал поднять над своими судами шведские флаги. Скоро русским стало ясно, что перед ними враг. Шведское соединение под началом капитан-командора Антона Юхана Врангеля, состоявшее из линейного корабля, фрегата и бригантины, попыталось уклониться от боя в северо-восточном направлении. Тем не менее в пять утра «Портсмут» и «Девоншир» сумели приблизиться к врагу на дистанцию артиллерийского выстрела. Сенявин велел дважды выпалить из пушки, в ответ на что шведы взметнули свои флаги и вымпелы. По числу пушек у русских первоначально было лишь небольшое преимущество: 104 орудия у Сенявина против 96 у Врангеля.

Для лучшего впечатления стоит привести отрывок из письма, написанного впоследствии Сенявиным Петру I. Оцените живописный слог трехсотлетней давности!

«Доношу Вашему Величеству, сего мая против 24 числа в полночь увидели мы три судна, идущих от нас к весту между островов Эзель и Готко-Санда, за которыми, сделав сигнал моей эскадре и распустив все парусы, пошёл в начале 3-го часу. Как стал свет, осмотрели, что два корабля и один бригантин, до которого в начале 5-го часа с своим кораблём и другой при мне "Девоншир" дошли в пушечную стрельбу под шведскими флагами и выпалил с ядром из пушки, чтоб показали свои флаги, потом выпалил еще из пушки; тогда шведский командорский брейд-вымпел и флаги свои подняли. Тогда я шведский флаг спустил и поднял брейд-вымпел и флаг Вашего Величества и с Божиею помощью против командорского корабля подняв красный флаг, стали стрелять...».

Завязалась яростная артиллерийская дуэль, продолжившаяся почти семь часов. В соответствии с планом Сенявина два русских корабля попытались отрезать шведский флагман «Вахмейстер» от остальных вражеских сил. Врангель в ответ велел своим пушкарям бить по мачтам и снастям русских судов. Шведы целились метко и преуспели: вражеские ядра перебили «Портсмуту» штаги и сбили марса-реи – паруса флагмана Сенявина беспомощно заполоскали в воздухе. Наступил критический момент – помимо линейного «Вахмейстера» «Портсмут» атаковали и остальные два судна из отряда Врангеля: фрегат и шхуна.

Стремясь выручить попавшего в трудное положение флагмана, Зотов на своем «Девоншире» решительно атаковал 30-пушечный шведский фрегат «Карлскрон-Вапен». «Искусно маневрируя, Конон Зотов погнал фрегат прямо под пушки «Портсмута». Поняв намерение друга, Сенявин успел развернуть свой корабль и расстрелял фрегат продольными картечными залпами», – описывает ход битвы историк, капитан первого ранга Владимир Шигин.

В морском бою той эпохи это был самый неотразимый и опасный маневр: при продольном обстреле кораблей противника траектория снарядов проходит вдоль бортов врага (от носа до кормы или наоборот), нанося наиболее тяжкий урон.

Через некоторое время капитан совсем уж избитого «Карлскрон-Вапена» Карл Леффлер велел опустить флаг. Поняв, что ему не хватает скорости для бегства, приказал сдаться и капитан 10-пушечной бригантины «Бернхардус» Эрик Брунстедт. «Вахмейстер» пустился наутек и сначала сумел оторваться от русских.

«Мы после часового боя сумели отбить от себя их оба и уже думали, что опасности счастливо избегли и свободны», – рассказывал позднее бывший капитан «Вахмейстера» Георг Тролле. Вдогонку за беглецами Сенявин отправил подоспевших «Ягудиила» (капитан Джон Деляп) и «Рафаила» (капитан Яков Шапизо, оба из числа наемников-западноевропейцев), а затем, немного починившись, устремился и сам на «Портсмуте». Зотов на «Девоншире» остался стеречь сдавшиеся фрегат и бригантину.

К двенадцати дня «Ягудиил» и «Рафаил» настигли «Вахмейстер» и стихшая было канонада возобновилась. Первым шведа атаковал «Рафаил», но, обладая быстрым ходом, по ошибке капитана слишком опередил шведа. Зато «Ягудиил» подобрался к врагу так быстро, что русские матросы получили возможность швырять с мачт гранаты на шведскую палубу. Капитан Деляп собирался бросить своих людей на абордаж, но сначала громил «Вахмейстер» артиллерийским огнем, стремясь выбить как можно больше шведов. А там уже и вернувшийся «Рафаил» тоже обрушил на неприятеля свои ядра. Видя безнадежность положения, раненный мушкетной пулей Врангель приказал спустить флаг. Но быстро выполнить его команду подчиненные не смогли из-за перебитых фалов. Пока шведы пытались спустить знамя, «Ягудиил» успел сделать еще один залп, от которого пострадал и сам шведский капитан-командор, получивший еще одно ранение.

Наконец, «Вахмейстер» капитулировал. К тому моменту он уже остался без мачт и зиял многочисленными пробоинами в бортах. Позже капитан Деляп немало досадовал: «Я был так близко к нему («Вахмейстеру» – ВВ), что такелаж мой пострадал до такой степени, что для завладения призом я не мог спустить своей шлюпки так же скоро, как капитан Шапизо, что дало ему право приписывать себе честь завладения призом. После этого я могу сказать, что я срубил куст, а он зайцем убежал. Потеря моя в людях состоит из убитых: комиссара, гардемарина, трех матросов и двух солдат и девяти раненых. На корабле капитана Шапизо не было никакой потери в людях, кроме лейтенанта Китера, который был смертельно ранен и того же дня умер».

«Добрый почин»

Настало время подсчитывать итоги битвы у Эзеля.

Шведы лишились трех кораблей; 36 человек у них было убито, 11 офицеров и 376 нижних чинов попали в плен. Так как неприятель, пытавшийся оторваться от преследования, обстреливал в основном мачты, русские потеряли убитыми и ранеными всего 18 человек. В Ревеле, куда русская эскадра вернулась с трофеями, победителей встречал сам царь Петр. Восхищенный самодержец назвал битву при Эзеле «добрым почином Российского флота» и немедля отписал указ:

«Дабы в монетном дворе сделали немедленно монет золотых для раздачи морским офицерам, которые взяли три шведских воинских корабля майя в 24 день сего 1719 года, а именно числом 67 разных сортов и велите у всех сделать на одной стороне баталию морскую, а на другой стороне обыкновенно Нашу Персону».

За победу Наум Сенявин был произведен сразу (через чин) в капитан-командоры, а Конон Зотов – в капитаны второго ранга.

Эзельская виктория действительно ознаменовала добрый почин череды важных событий. В июле того же 1719 года началась серия русских десантов на побережье Швеции – и шведы убедились, что их страна далеко не так неуязвима, как им ранее казалось. Последней для них надеждой стала английская эскадра адмирала Норриса, которая, соединившись со шведским флотом, приблизилась к Ревелю. Единственным успехом англо-шведской армады стало сожжение избы и бани на острове Нарген. Об этом светлейший князь Меншиков с иронией писал Петру: «А в учиненных обидах сих обоих флотов на острове Наргене – в сожжении бани и избы – не извольте печалиться, но уступите добычу сию им на раздел, а именно баню шведскому, а избу английскому флотам».

Петр немедленно использовал этот случай в пропагандистских целях: российским послам в Европе было приказано опубликовать в местных газетах заметку о столь мощном «успехе» союзников. «Особливо об избе и бане», – подчеркивал царь в депеше.

Понимая возросшую силу русского флота, англичане в итоге не решились на настоящую войну с Россией. Оставшись в одиночестве, шведы вскоре согласились-таки на мир. Победоносная для России Северная война, принесшая ей огромные территориальные приобретения и сделавшая Москву одной из самых авторитетных столиц в Европе, наконец-то завершилась.