Несостоявшиеся войны Эрдогана. Ростислав Ищенко

А уж с греками у турок постоянное состояние готовности к конфликту и периодические военные кризисы. На днях Турция после очередного обострения на линии разграничения армянских и азербайджанских войск заявила о своей готовности поддержать Азербайджан. На Украине берут на учёт каждое заявление Турции в защиту прав крымских татар и седьмой год ждут русско-турецкой конфронтации в Крыму.

Тем не менее, ни один реальный военный конфликт с участием Турции за время правления Эрдогана не начался. Риторика, да, воинственная.

Ограниченные контингенты войск для поддержки турецких союзников в государствах, утративших контроль над всей или частью своей территории, используются, но Анкара старается предельно ограничить их реальное участие в боевых действиях, предпочитая использовать для стабилизации тыла и огневой поддержки местных формирований. Ни разу Анкара не рискнула перейти черту и вступить в открытый конфликт с регулярной армией стабильного государства. Ближе всего Эрдоган был к этому в Сирии (до появления там российских ВКС). Тем не менее, даже в сирийском конфликте турецкая армия (выполняя всё ту же функцию стабилизирующей тыловой поддержки) дальше спорадических обстрелов сирийских позиций не шла. В открытый конфликт турки вступали на чужих территориях только с курдами (с которыми и на своей воюют), и, надо сказать, приобретения были весьма скромны, а потери достаточно чувствительны, чтобы подобного рода операции не продолжались слишком долго.

Эрдоган действительно любит периодически повысить ставки в региональной игре, создать кризисную ситуацию, чтобы получить пространство для торговли. Однако эти его действия вызваны не природной агрессивностью, а крайне сложным военно-политическим положением Турции, не оставляющим ей серьёзных шансов рассчитывать на внимательное отношение к своим требованиям вне кризисной ситуации.

Турция не просто утратила поддержку своих союзников по НАТО. В 2016 году, во время инцидента со сбитым турками российским бомбардировщиком, Эрдоган столкнулся вначале с готовностью США и НАТО сдать Турцию, чтобы втравить Россию в военный конфликт высокой интенсивности. Понятно, что дойди дело до прямого столкновения РФ и Турции, последняя потерпела бы жестокое поражение, но и потери России были бы существенны, а её возможности в регионе Ближнего Востока были бы серьёзно ограничены. Запад жертвовал Турцию за инициативу. Эрдогану это явно не понравилось. Ещё меньше ему понравилась попытка государственного переворота, организованная при участии США, когда стало ясно, что Эрдоган не будет провоцировать конфликт с Россией, что его цель — нормализация и стабилизация отношений и он лишь хочет сохранить лицо. Отношения с Западом прошли точку возврата. Хоть об этом официально не заявлено, но в Анкаре знают, что от НАТО Турции транслируется не поддержка, но угроза, а количество оппонирующих Эрдогану стран альянса растёт.

Итак, НАТО противостоит турецким интересам на Западе (Кипр, Ливия, периодически актуализирующийся спор с Грецией об островах Эгеиды). Египет, вместе с членами НАТО Францией и Грецией, пытается вытеснить Турцию из Северной Африки. Тот же Египет, но уже в контакте с Израилем, успешно ограничивает турецкое влияние в Палестине, Россия ограничивает турецкие амбиции в Сирии, а также обеспечивает военный зонтик Армении, отрезающей Турцию от союзного Азербайджана. Иран имеет несовпадающие с турецкими интересы в Ливане, Сирии и Ираке, а также в 90-е годы оказывал Армении военно-политическую и финансово-экономическую поддержку для предотвращения установления турецкого доминирования в Закавказье.

Как видим, Турция находится в сложном геополитическом окружении. Даже такие ситуативные союзники Анкары, как Россия и Иран, в случае повышения градуса агрессивности турецкой внешней политики скорее окажут поддержку врагам Турции (или останутся «нейтральными посредниками», требующими компромиссного мира прежде всего от Эрдогана). Цель Анкары — превращение Турции в державу, доминирующую хотя бы только в Восточном Средиземноморье, коренным образом противоречит интересам Ирана, Египта, Саудовской Аравии, Израиля, Греции, России и США. Будучи окружена со всех сторон, даже имея крупную армию (примерно сопоставимую по численности и вооружению с египетской) Турция не в состоянии сконцентрировать на одном направлении больше трети своих сил, так как другие направления также нуждаются в прикрытии, особенно на случай открытого военного конфликта, когда давление формальных нейтралов на Анкару усилится.

В этих условиях любая война с сильным противником превращается для Турции в изначально проигранный конфликт. Растянутые на массу действующих и эвентуальных фронтов, турецкие ресурсы будут исчерпаны раньше, чем возникнут существенные проблемы у любого турецкого противника.

Войну начинать нельзя, но и абсолютный мир Турции противопоказан. Эрдоган привлекал избирателей идеей не просто реисламизации Турции, но возвращения ей статуса доминирующей силы на Ближнем Востоке. Отказ от борьбы за этот статус, оттолкнёт от Эрдогана широкие массы исламистов, в то время, как сторонники светского государства, скроенного по лекалам Ататюрка, не откажутся от своей враждебности в отношении «Султана» и проводимой им политики. Именно поэтому турецкая агрессивность активизируется накануне выборов либо же в моменты острых внутриполитических кризисов, когда Эрдоган нуждается в тотальной мобилизации своих групп поддержки.

По мере того, как внутриполитическая потребность в консолидации проходит, накал турецкой риторики снижается, а затем Эрдоган идёт на уступки, при условии, что дома он сможет и дальше подавать свою позицию, как непримиримую. Подчеркну, что война Эрдогану не нужна, она гибельна для Турции, сам же Эрдоган буквально вырывает у внешнеполитических оппонентов пространство для манёвра именно в ситуации предельной близости к войне. Никто не настроен воевать, ибо все собираются обеспечить свои интересы без большой войны, поэтому в критической ситуации Эрдогану удаётся вырывать от случая к случаю хоть маленькие, но уступки.

Может показаться странным, но Россия скорее заинтересована в данных турецких военно-политических комбинациях, чем в жёстком оппонировании Эрдогану. Дело в том, что Москве совершенно не нужен перекос баланса сил на Ближнем Востоке. Турция здесь слабое звено. Если она потеряет возможность маневрировать, то Египет, Саудовская Аравия, Израиль и Иран быстро вытеснят её оттуда. При отсутствии Турции, как активного игрока, обостряются уже российско-иранские противоречия, да и позиция Египта может стать более самостоятельной.

Россия не может поставить под свой военно-политический контроль все ключевые страны региона. Это не получилось даже у США в период их наибольшего могущества. Стратегия Москвы заключается в балансировании интересов претендентов на региональное лидерство, в посредничестве между ними. Российское преимущество заключается в том, что их конфликтующие интересы и застарелые исторические обиды друг на друга значительно существеннее отдельных противоречий с Москвой. Поэтому они не объединяются против России, но каждый старается привлечь Россию на свою сторону. Россия же, сохраняя позицию честного маклера, маневрирует между ними.

Но и для Турции в сложившейся ситуации надёжный тыл со стороны России крайне важен. Сосредоточившись на Восточном Средиземноморье, Северной Африке и Ближнем Востоке, Турция потеряла возможность вести активную политику в Причерноморье, да и жизненных интересов сейчас у Анкары там нет. Поэтому Москва спокойно пропускала и будет пропускать мимо ушей периодические «резкие» турецкие заявления по Крыму и Карабаху, но любая попытка реальной турецкой активности в Причерноморье или Закавказье вызовет немедленную асимметричную реакцию — кто-то из соперников Анкары на других направлениях её внешней политики неожиданно резко усилится и Турции придётся концентрироваться на нём.

Впрочем, Эрдоган всё это понимает, так что тесное взаимодействие с Турцией (без даже намёка на дружбу) останется российским внешнеполитическим приоритетом в ближайшие годы (если, конечно, Эрдогану удастся и дальше удерживать власть в Анкаре).