Роман Носиков

История с реинкорпорацией Крыма снова разбудила притихшую уже было после «До\\\дя» дискуссию о сущности, вредности и полезности патриотизма.

Чем больше я её наблюдаю, тем больше во мне крепнет убеждённость: образованные вроде бы люди — просто не знают, что такое патриотизм. И что такое национализм заодно. Понятия не имеют.

Чего за примерами ходить?

«Патриоты мало-симпатичны. Вы постоянно врете — правда, это видовое у патриотов: надо врать часто… Вы говорите с Лимоновым, Прилепиным, ну мало ли патриотов. Я охотнорядцев терпеть не могу. То, что вы называете тут патриотизмом — это оголтелая имперская пропаганда… Патриотизм — это вирус, холуйство перед Путиным… «Спасение русских на Украине» — это и есть провокация фашизма»

Максим Кантор.

«Крым был взят у истекающей кровью, раненой, обездвиженной страны. Это называется мародёрство… россияне ликуют, потому что не хотят видеть реальность. Любая форма патриотизма — это подмена реальности»

А. Невзоров.

И так далее.

Опять происходит применение друг по другу тяжелых баллистических (давно умерших и оттого не могущих воспротивиться) авторитетов. Цитируют, как обычно, Семюэля Джонсона, Марка Твена («Душа и суть того, что обычно понимают под патриотизмом, есть и всегда была моральная трусость»), Джорджа Сантаяну («Мне кажется ужасным унижением иметь душу, контролируемую географией») и тому подобное. Полную подборку перлов можно прочитать в Википедии. Они стучат нам этими цитатами как погремушками по лбу и спрашивают, как мы смеем спорить с Марктвеном?

Расставим точки над «Ё»: мы не спорим с Твеном. Я вот лично — с ним абсолютно согласен. И с Джонсоном я не спорю. Раз сказал, что «прибежище негодяев» — значит, так оно и есть. Я вообще не буду спорить с этими англичанами и американцами. Зачем?

Они ведь говорили не о нашем, а о своем — американском и британском — патриотизме. А я полагаю, что им лучше знать, чем он на самом деле является. Если они считают патриотизм в своих странах трусостью, подлостью, прибежищем негодяев, оскорблением, то кто я, например, такой, чтобы их разубеждать? Я — русский и не имею к их патриотизму никакого отношения.

Поговорим лучше о том, что нас касается. О нашем русском патриотизме, о том, что это такое, откуда берется и нужен ли он вообще и зачем.

Патриотизм есть осознание естественной связи человека с Родиной. Осознание наличия этой связи и выражение этой связи в любви.

Именно здесь в этой формуле и заключается причина конфликта. Достаточно большая для того, чтобы быть заметной, группа людей — отрицает наличие этой связи и нормальность выражения этой связи в любви.

Аргумент их прост: а с какой, собственно, стати я буду любить и чувствовать себя связанным с незнакомыми мне людьми и территорией?

Чтобы опровергать такие аргументы, претендующие на якобы трезвость и рациональность, нужно понимать в чём заключается эта самая связь, как она возникает и какие у нее последствия.

Для чего человеку народ? Для чего человеку Родина?

Это очень трудные для некоторых вопросы. Для некоторых несчастных — и вовсе неразрешимые.

Я помню, как возникло целое православное движение «уранополитизма», отрицающее патриотизм, национализм и прочие привязанности земные как мешающие человеку осознавать себя гражданином Царствия Небесного. Я помню, как эти люди, отряхнувшие прах отечества с ног своих и воспарившие над нами, остро наслаждались осознанием своей праведности, чистоты и незамутнённости совей веры. И я отчетливо помню, как моментально после знакомства с этой идеей увидел за ней ухмылку Сатаны. Какая роскошь — разучить человека любить, уверяя его, что всякая любовь кроме любви к Богу есть измена ему. И как можно было попасться в эту ловушку, когда любовь к Родине, народу и людям проходит сквозь всю Библию.

Но мы отвлеклись. Так зачем же человеку народ и Родина? Зачем?

Перед ответом на эти вопросы я еще раз напомню, что говорю только о русском патриотизме.

Так вот, мой вариант ответа на этот вопрос таков: народ и Родина (русский народ и Россия) нужны человеку (русскому), чтобы быть полноценным. Не в утилитарно-медицинском смысле, а в возвышенном, как в пушкинском «Пророке», персонаж которого понял, что он видит, слышит и говорит только тогда, когда его коснулся Бог.

Так вот: Господу нет нужды касаться каждого из нас непосредственно, превращая в пророков. У нас есть наш народ, который создал то, чего не может сделать семья, чего не может сделать община, чего, тем более не может сделать один человек — уникальную, высокую, сложную, богатую культуру.

Культуру, в которой мы обитаем с детства, впитываем в себя, живем в ней, любим, ненавидим, прощаем, убиваем, щадим, дружим, работаем. Культуру, которую мы передаем и совершенствуем, как часть народа. Культура, которую мы получили от тех, кого уже нет, и отдадим тем, кто еще не родился, замыкая единство мертвых, живых и еще не родившихся, что и является народом. Культура — это не понимание различий между салатной вилкой и вилкой для рыбы. Точнее — не только и не столько это. Культура — это понимание добра и зла. Того, что должно быть и хорошо весьма и того, что зло и должно приложить все силы, чтобы этого не было.

Это Пушкин, это русские народные сказки, Чайковский и Толстой, Эйзенштейн и Даниил Заточник, Нестор и Карамзин, Сергий Радонежский и Серафим Саровский, Сталин и ты, читатель, Маяковский и Гумилев, Есенин и Блок, Лука Войно-Ясенецкий и Иван Павлов, Достоевский и Каверин, Крапивин и Ефремов, Глинка и Гоголь, Ломоносов и Менделеев, Суворов и Гагарин, Королёв и Жуков, Кузеншетрн и Курчатов, Лисянский и Беллинсгаузен, Ермак и Дмитрий Донской, Евпатий Коловрат и псковские десантники.

Нет им (вернее, нам) числа и счёта. Нет им иного вместилища, кроме как вместилище под названием «русский народ». Всё остальное — треснуло бы и развалилось. Нет им ни предка, ни наследника, кроме русского народа. Это наследие неподъёмно для тех, кто не мы.

Знать, что это всё и есть ты, и поступать соответственно — и значит быть русским патриотом: видеть, слышать, чувствовать, знать, говорить.

Быть им не всегда просто, потому что приходится соответствовать предназначенью. Быть не Швейком, а одним из 28 панфиловцев. Быть не хитрым портняжкой, а Ильей Муромцем. Иногда — не Мазепой, а Карбышевым.

Возможность и обязанность быть такими нам даёт наша русская культура, язык, вера, этика, история.

Это такой облачный сервис, из которого мы загружаем самих себя такими, какими мы нам нужны, чтобы быть сейчас.

Россия создаёт нас такими, какие мы есть. Возможно, у кого-то есть причины быть недовольными, но не у меня и не у большинства моих соотечественников. Мы прекрасно осознаём, как нам повезло, какое это счастье — быть русским. Вероятно, Александру Невзорову или ещё какому Артемию Кивовичу хочется предъявить претензии. Мы их понимаем, но помочь не можем.

Родина — это колыбель русского народа, которая воспроизводит его и длит в истории, позволяя развивать и передавать культуру. Государство — это механизм обеспечения выживаемости народа и Родины, отстаивания их интересов.

Таким образом, сопереживание народной жизни, осознание своей связи с Родиной — это норма. Это — нормальное свойство здорового человека. Неспособность же к этому — не рациональность, не трезвомыслие, не что-то там ещё, а патология. Эмоциональная тупость, слепость и ограниченность. Это инвалидность.

Да, с помощью патриотизма можно манипулировать людьми. Можно создавать иллюзии угроз, фантомы интересов, можно принуждать и наживаться.

Это ничем не отличается от действий похитителей детей, ожидающих выкупа, мошенников, звонящих на телефоны и предлагающих БАДы по ценам живой воды.

Но это не значит, что человеку нужно перестать хотеть быть здоровым, а детей не нужно любить.

Это значит, что нужно учиться и уметь отличать настоящее от нестоящего, незабудку от дерьма, любовь от секса, мечту от вожделения.

И тогда всё будет хорошо.