Утешение историей от Олеся Бузины: Вселенная людей-крыс

Мы недаром любим Микки Мауса и фильм "Ловушка для кошек", где мыши — главные герои. Между миром крыс и людей больше общего, чем различий.

О Джоне Кэлхуне (иногда его фамилию пишут Кэлхаун) известно немного. Вроде бы наш современник — он умер совсем недавно, в 1995 году. Вроде бы известный ученый. Причем, американец — гражданин "идеальной" страны, где, казалось бы, все учтено и подсчитано. А информации — почти нет. По крайней мере, мне не удалось обнаружить данных ни о его семейном положении, ни о происхождении предков. И это при том, что он — эпохальная личность, перевернувшая представление о мире в не меньшей мере, чем Чарльз Дарвин.

Только Дарвин обожал обезьян. А Кэлхун — грызунов. Англичанин-первопроходец XIX века искал параллели между человеческим миром и обезьянами. А идущий по его стопам американец XX — между людьми и крысами, людьми и мышами.

"МЫШЕЛЮДИ". Грызуны — действительно невероятно человекообразные существа. Хотя и не пишут статей. Не летают на самолетах и не изобретают технические новинки. Но живут семьями и стаями. Руководствуются в своих поступках эмоциями. Конкурируют за еду. Проявляют яркую внутривидовую агрессию. Активно пользуются передними конечностями — почти как мы руками.

Понаблюдайте хотя бы за обычным домашним хомячком. Можно просто в зоомагазине, если, по какой-то причине вам не хочется тащить его домой. Как он держит передними лапками пищу. Как смотрит на вас, чуть склонив на плечико голову. Как цепляется лапками за прутья клетки и то просится на волю (выпустите меня из этой "тюрьмы"!), то ходит по ним, как гимнаст по рукоходу. Человек, да и только!

В общем, я тоже уверен, что есть люди-крысы, люди-хомяки и люди-мыши. Недаром мультфильмы о них так популярны. Например, сериал о Микки-Маусе или невероятно известная в 1980-е годы венгерско-немецко-канадская "Ловушка для кошек", сюжет которой вертится на "мировом конфликте" антропоморфных симпатичных мышек и злых, агрессивных котов.

Джон Кэлхун создал так называемый "мышиный рай" — мир, где нет котов. В 1968 году он поставил эксперимент, получивший название "Вселенная-25". В проволочный вольер Национального института психического здоровья США было помещено 4 пары очаровательных мышек. Абсолютно здоровые, молодые и сексуально активные мышиные "мальчики" и "девочки".

Загон был оборудован по последнему слову техники. Вроде современного большого города. В него беспрерывно подавалась вода и пища. Работала "канализация" — все продукты мышиной жизнедеятельности тут же убирали. Было достаточно материала для строительства семейных "гнезд". Кроме того, поддерживалась постоянная комфортная температура, не существовало никаких инфекций и, главное, КОШКАМИ ДАЖЕ НЕ ПАХЛО!

Мыши вели жизнь типичных потребителей. Ели, спали и размножались. Вскоре среди них начался демографический рост. Популяция быстро выросла до 2200 особей. И хотя размеры вольера позволяли прокормить 3840 мышек, то есть потолок размножения не был достигнут, рождаемость на этом и остановилась.

Новое поколение грызунов неожиданно сменило стереотип поведения и ударилось в чистый гедонизм. В бесконечное наслажденчество. Правда, жители вольера не изобрели алкоголь и наркотики, как "человек разумный", но зато их сексуальность на порядок повысилась и утончилась. Среди них появились мыши с широким взглядом на вещи — бисексуалы, гомосексуалисты и прочие особи, предающиеся всевозможным порокам. Даже лесбиянки и мышки с напрочь отсутствующим материнским инстинктом. Никто не мог объяснить, откуда они появились. Ведь папы и мамы у этих мышей-грешников были совершенно нормальными "мужиками" и "бабами" — сторонниками традиционных семейных ценностей. Они только то и делали, что спаривались, тащили пищу в дом и ухаживали за потомством.

Потом мыши начали беспричинно драться. Хотя и еды, и питья у них хватало. Выделился клан "отверженных" — избитых отщепенцев с обгрызенными хвостами. Они вели себя примерно так же, как наши городские бомжи: подбирали пищу после более сильных особей и редко поднимали хвост на старших. Разве что иногда дрались с такими же "бомжами", как сами.

ГРЫЗУНЫ-КРАСАВЦЫ. И, главное, выделилась и пошла в рост прослойка самцов-нарциссов. Джон Кэлхун назвал их "красавчиками". Эти вообще не вступали в драки и сексуальные отношения. Только чистились, мыли лапками мордочки и следили за своим внешним видом. Самочки их не интересовали. Даже самую малость. Тем более, они не собирались строить какие-то там семейные гнездышки и тратить силы на таскание пищи прожорливым малышам.

Да и мышиные "девочки" пошли им под стать. В раю для грызунов стали рождаться красавицы, выбирающие одинокую безответственную жизнь. Так сказать, свободные женщины. Они беспрерывно чистили перышки, но никаких шашней ни с "красавцами", ни с брутальными мышиными "мужиками" не заводили.

Страшно сказать, но в популяции маленьких хвостатых тварей появились даже случаи каннибализма — МЫШЕЕДСТВА! Некоторые мыши съедали детенышей, хотя и воды, и пищи по-прежнему хватало. Численность населения "рая" резко пошла на убыль.

Мышиный самец измельчал. Рождаемость снижалась. Некоторые самки пытались взять на себя мужские функции — дрались, грызлись. Но только изводили себя раньше времени. В общем мыши на глазах отказывались жить. А так как живет мышь недолго — всего 2—3 года, то вскоре эксперимент пришлось прекратить по причине ПОЛНОГО вымирания популяции. На 1780-й день опыта скончался последний обитатель закрытого мышиного "городка".

Осуществив свой научный подвиг, Кэлхун стал необыкновенно популярен. С ним захотел встретиться сам Папа Римский Павел VI. Тем более, что исследователь, как очень мудрый "грызун", любил трактовать свои опыты в истинно религиозном ключе и писал о "смерти духа" у мышей, предшествовавшей их физической кончине. А Ватикан, как я понимаю, видел в исследовании американца блистательное доказательство невозможности построения Царства Божия на земле. В общем, все были довольны. Журналисты вспомнили, что до мышей Кэлхун проделывал подобные штуки с серыми крысами и те тоже проявляли мощные наклонности к гедонизму и извращениям. Человек эпохи потребления (на Западе в 1970-е она уже наступила), смотрел на себя, как в зеркало, и видел там похотливую, жадную крысу или милую мышку-обывателя, быстро теряющую интерес ко всему, кроме спаривания. Потом в 1990-е появились "метросексуалы" (следящие за собой сверх меры столичные красавцы, многие из которых были геями), и о прозорливости Джона Кэлхуна снова вспомнили. Стало ясно, что уютная послевоенная Вселенная, населенная обывателями, потребляющими только материальные блага, снова катится в пропасть. На Земле запахло новым глобальным конфликтом.

Римская оргия. Древние римляне разлагались точно так же, как мыши в опытах Джона Кэлхауна.

Большая разница. Конечно, люди — не мыши. Они строят храмы и молятся Богу. Пишут картины. Грешат и раскаиваются. Сочиняют бессмертную музыку — не все, но Штраусы и Чайковские среди них тоже иногда встречаются. Создают новейшие виды оружия и защиты от него. И украшают свои жилища так, как не придет в голову ни одному самому продвинутому мышонку.

И все-таки крысиного в нашей жизни прибавилось именно в ту эпоху, когда в мир пришел Джон Кэлхун: он был ровесником Октябрьской революции, умудрившись родиться аккурат в 1917 году. Вглядитесь в тоннели метро, которыми вы добираетесь на работу в любом большом городе. Разве это не мышиные норы? Разве не напоминает струящаяся на выходе из подземелья серая толпа полчища устремившихся на поживу крыс? Именно в XX столетии человек стал глубоко зарываться под землю, стремясь упростить себе передвижение в мегаполисе и спрятаться в случае ядерной войны.

Но ведь и раньше некоторые народы или отдельные классы общества стремились создать для себя потребительский мышиный рай. Древний Рим научился подавать воду в города с помощью акведуков и выводить отходы через клоаки. Его жители, исповедуя принцип "хлеба и зрелищ", умудрились всего за несколько поколений выродиться и исчезнуть с лица Земли, уступив свое место варварам. Римляне эпохи упадка проели наследие предков, добытое в завоевательных походах тяжелым трудом.

Такая симпатяга. Ручная домашняя мышка.

ВЫРОДИВШИЕСЯ МУШКЕТЕРЫ. Французское дворянство эпохи последних Людовиков "метросексуалило" в шелках и кружевах. На дворе стоял конец XVIII века. Уходила в прошлое эпоха Просвещения. Шпага стала легкой. Жизнь — приятной. А ведь всего лишь за несколько поколений до этого прадедушки милых молодых людей из парижского высшего света были грязной, агрессивной сворой, дравшейся за кусок хлеба, — прототипами литературных мушкетеров, которых описал Дюма. Всего ста лет хватило, чтобы д’Артаньянов, образно говоря, сменили маркизы де Сады, извращенные сексуальные фантазии которых вот-вот затопит кровавая вакханалия Великой Французской революции.

Вглядитесь в портреты сподвижников Петра или екатерининских "орлов". Это типичные "новые русские" наших 1990-х — лобастые и грубые. А их потомки — изысканные аристократы с портретов Серова и герои-неврастеники Бунина, вроде персонажа из "Солнечного удара", стреляющегося после того, как переспал с женщиной и внезапно утратил силу жить от… счастья (не нужно путать этого самоубийцу с героем фильма Михалкова, где от первоначальной истории осталось только название). Этих рыцарей "Серебряного века" снесут грубые Жуковы и Тимошенки — простые солдаты революции, которые станут железными сталинскими маршалами. И будут они смотреть с фотографий — такие похожие в своем самоварном маршальском золоте погон и орденов на петровских Шереметьевых и Бухвостовых.

Микки Маус 1928 г. Так выглядел он в первых мультиках.

ВНИЗ И ВВЫСЬ. Какая-то суровая правда жизни стоит за этим бесконечным упадком и возрождением. Стабильность застоявшегося "райка" сменяется жестким порывом исторического ветра. Как только человечество расслабится и устроит очередные Помпеи (типично обывательское местечко с отлично устроенными публичными домами и банями, руины которых до сих пор сохранились), как взрывается очередной Везувий.

Киевский интеллигент Булгаков собирался в Оперу, а попал на Майдан 1918-го. Будущий Наполеон с горя и застоя по службе хотел завербоваться в русскую армию (ему отказали!), а стал императором Франции, что, впрочем, не спасло его и от острова Св. Елены. Но согласился ли бы он на другую судьбу — милой лабораторной мышки, которой вовремя подносят попить и покушать? Сомневаюсь. Часто счастье настигает нас именно в момент испытаний, внезапно высвобождая силы, о которых мы даже не подозревали.

К концу жизни Джон Кэлхун стал похожим на мудрую, веселую мышь. Он сбрил бороду, которую носил типичный модник в 1970-е, и вырастил тонкую щеточку седых усов. Улыбчивый и довольный, он смотрит со своих поздних фотографий, словно говоря нам: "Вы на этом деле собаку съели? А я МЫШЬ съел!"

Он действительно жил за счет мышей. Грызуны кормили его, щедро отдавая исследователю свою энергию. А он наблюдал, как они вертят колесико его растущей мировой славы. Маленькие, потненькие, несчастные мышки, заключенные в клетку ­"рая", придуманного мистером Кэлхуном.

ЖИЛ ЗА СЧЕТ МЫШЕЙ. В его многозначной таинственной истории я усматриваю проявление утонченной сатиры на современное потребительское общество. Не только американское. Европейское. Российское. Китайское. Украинское, каким оно было совсем недавно. Любое. Общество потребления не любит, чтобы над ним смеялись. Оно требует веры, что счастье только в безграничности и разнообразии потребляемых товаров. Смеяться над "ценностями" этой цивилизации, как, впрочем, и любой другой, себе дороже. И тогда мистер Кэлхун создал ее сатирическую модель, где роль людей-потребителей играли потребители-мыши. Тем более, что в детстве Джон, как и все американские мальчишки, "верил" в Микки-Мауса — мышонка Микки. Дисней снял первую серию саги о шустром хвостатом грызуне в 1928 году — Кэлхуну как раз исполнилось одиннадцать. Как тут не побежать в кинотеатр? Между прочим, в старости Кэлхун отрастит такие же усики, как у Уолта Диснея — "отца" сверхпопулярного мультипликационного мышонка. Случайность? Не думаю.

Только Дисней боялся мышей. А Кэлхун их любил. Любил со всеми их слабостями и пороками. Ведь мыши — почти как люди. Как и крысы, впрочем, у которых еще более сомнительная репутация. Показательно, что популярными у широких масс стали именно опыты Кэлхуна с мышами, хотя на крыс он потратил не меньше времени и именно с них начал свой путь в науке. Это понятно. Милая пищащая мышка куда симпатичнее крысы. Поэтому ее куда проще "продавать" потребителю.

Нет, я все-таки восхищен ими обоими — и Диснеем, и Кэлхуном. Впарить миру историю о каких-то хвостатых грызунах и процветать за ее счет! Согласитесь, это гениально!