А теперь — в другую сторону: сирийские беженцы начинают возвращаться домой

Несколько сирийских беженцев, попавших в Германию летом этого года вместе с сотнями тысяч своих собратьев по несчастью, вернулись обратно на родину. Как пояснили они корреспонденту РИА Новости, на решение повлияло несколько факторов — в Европе не нашлось того «рая», на который рассчитывали беженцы, из-за терактов в Париже они чувствуют рост исламофобии, да и ситуация в самой Сирии благодаря действиям российской авиации стала постепенно меняться к лучшему.

С 25-летним Рами мы встретились в одной из кофеен Латакии в районе Зираа. Сейчас, после терактов в Париже, полицейских операций во Франции и Бельгии, после крушения российского Airbus А321 и бомбардировщика Су-24 внимание всего мира приковано к военной операции в Сирии. Однако центр Латакии вовсе не производит впечатление прифронтового города — люди сидят в кофейнях, курят кальяны и едят кебаб.

Еще до начала лета Рами жил в небольшом поселке около города Джиср эш-Шугур в провинции Идлиб на севере Сирии. «У нас давно было неспокойно. Нашу деревню постоянно обстреливали то армия, то боевики. Потом моего отца похитила Ан-Нусра («Джебхат ан-Нусра — сирийский филиал Аль-Каиды) под предлогом того, что он „работает на правительство“ (был учителем в местной школе). Нам пришлось собрать выкуп и договариваться через посредников. К счастью, наша семья суннитская, поэтому нашлись общие знакомые с боевиками. Они смогли договориться об освобождении», — рассказывает парень.

«Мимо моего дома проезжали в Идлиб военные машины с молодыми солдатами, которые кричали, что „порвут“ этих боевиков. Обратно никто из них не возвращался. Потом молодежь кончилась и ехали взрослые резервисты, которые уже не были такие веселые — знали, куда едут. А еще через несколько дней в поселке неожиданно появились боевики „Джебхат ан-Нусры“, — вспоминает он летние события.

Большинство жителей побежали, куда глаза глядят. „Христиане помогали мусульманам, а мусульмане — курдам. Я суннит, как и боевики, но меня в полях у Джиср эш-Шугура подобрали парни-алавиты, которые специально приехали из Латакии, чтобы спасать беглецов“. Так Рами оказался в безопасности на побережье Сирии, но вскоре решил отправиться в Европу. Дорогу выбрал традиционную для беженцев: Ливан-Турция-Греция-Македония-Сербия-Венгрия и Австрия.

„Мы ехали в Европу, потому что думали, что нам дадут дома и пособия. Меркель заявляла, что Германия примет 800 тысяч беженцев“, — вспоминает Рами. По его словам, эти обнадеживающие сообщения распространялись в соцсетях со скоростью света. „Мы подбадривали друг друга, что надо срочно отправляться в путь, пока „есть места“. В Facebook создавались целые группы, где беженцы договаривались о совместном побеге в Европу, делились контактами перевозчиков и назначали друг другу встречи на берегу Средиземного моря“, — рассказывает он. „Среди беженцев были далеко не только сирийцы — к нам присоединялись и иракцы, и афганцы, и выходцы из Сомали и Эфиопии“, — свидетельствует Рами.

С большим трудом и лишениями сирийцы добрались до Германии, однако вскоре оказалось, что условия там вовсе не такие фантастические, как мечтали беженцы. „Нас поселили в лагерь беженцев около Мюнхена. Жили в вагончиках по 20 человек, кормили нас нормально, но в лагере абсолютно нечем было заняться“, — рассказывает он. „Из лагеря никуда нельзя выходить. Заняться было нечем, мы просто ждали, когда проверят наши документы и примут какое-то решение“, — вспоминает сириец. От безделья арабы дерутся с афганцами или кавказцами, выясняют отношения или делят прибыль от нелегальной торговли. Малейший спор „о политике“ перерастает в массовую драку: сирийцы меряются силами с палестинцами, а беженцы из Алеппо — с беглецами из Ракки.

Еще больше Рами расстроился, когда оказалось, что жить в этом лагере в ожидании оформления документов придется не меньше 9 месяцев.

„Все эти месяцы приходится учить немецкий язык, который очень сложный“, — жалуется он. „Потом ты получишь только вид на жительство, он дает право на работу, но найти ее очень сложно, жизнь в Германии дорогая“, — говорит бывший беженец.

Последней каплей стали теракты в Париже и спецоперации полиции в эмигрантских районах Парижа и Брюсселя, где задерживали причастных к этим терактам. „Я почувствовал, как отношение к беженцам в Европе стало меняться. Один лагерь беженцев подожгли, на жителей нашего лагеря нападали скинхеды. Местные жители стали неприветливыми, это чувствуется, когда заходишь в магазин или спрашиваешь дорогу“, — рассказывает он.

Наконец, из Сирии стали приходить хорошие новости об очередном освобождении того или иного города. „Нашу деревню тоже освободили, от земляков я узнал, что туда возвращаются мирные жители, наши соседи“, — говорит он.

После этого у Рами созрела идея вернуться на родину. С друзьями он сформировал небольшую группу из четырех человек — еще один товарищ оказался из его же лагеря, а двое — из другого города Германии. По иронии судьбы, помог им в этом опять-таки Facebook.

„Двое из нашей группы оставили жен с детьми в Латакии в лагере беженцев и поехали в Германию „на разведку“. Но потом, убедившись, что воссоединения с семьей им придется ждать не меньше года, они решили вернуться“, — говорит он.

Удивительно, но возвращались беженцы в Сирию тем же маршрутом, что и убегали. „Мы снова проехали по земле, только не через Венгрию, которая с тех пор закрыла свои границы, а через Хорватию. Везде мы встречали группы беженцев, идущие нам на встречу. Когда объясняли им, что возвращаемся, они смотрели на нас как на сумасшедших“, — признается он. Но каждый вечер беженцы, греясь у костра в лесу или на провинциальной хорватской железнодорожной станции, выходили с телефонов в интернет и читали обнадеживающие новости.

На греческом острове Кос компания Рами села в пустую турецкую лодку, только что разгрузившую беженцев на „европейском“ берегу. „Турок-лодочник“ так удивился, что мы хотим вернуться в Сирию, что взял с нас копейки — обратно в Турцию он все равно плывет пустой», — смеется сириец.

Вскоре они уже были сначала в Турции, а потом и в Ливане. «Нигде по дороге мы не встретили пограничников. Удивительно, но весь этот путь и все лазейки на нем практически не охраняются», — удивляется Рами.

Сейчас он ждет возможности вернуться в свою деревню. «Из той местности приходят самые хорошие новости. Сирийской армии удалось сначала снять блокаду с Алеппо, потом с аэропорта „Квейрис“. Множество деревень в окрестностях Алеппо были освобождены. Так что я думаю, что туда вновь вернется мир. Думаю, и Джиср эш-Шугур скоро будет освобожден», — рассчитывает он.

«По настроению среди друзей, оставшихся в Европе, я чувствую, что люди могут начать возвращаться. Думаю, много людей вернется», — прогнозирует Рами.

Пока трудно сказать, насколько такой обратный «исход» будет массовым. Видимо, все зависит от того, как будет развиваться ситуация в самой Сирии. Но пример Рами и его друзей, сначала с большим трудом попавших в Европу, а потом решивших вернуться домой, в Сирию, оказался не уникальным.

В Латакии корреспондент РИА Новости познакомился с 50-летним Юсефом Исса. Долгих 24 года он прожил в Бельгии, получил бельгийское гражданство, но решил вернуться в Сирию.

«Многие сирийцы мечтают попасть в Европу, в ту же Бельгию. Но там я оказался „заперт“ в мигрантском районе Моленбек. Это огромный пригород Брюсселя, где живут одни мигранты — арабы, африканцы, украинцы, русские. Аренда дешевая, налоги мы не платим, полиция к нам не приезжает — жить можно» — рассказывает Юсеф Исса.

В Моленбеке у него было чувство, что он попал туда, откуда уехал — на Ближний Восток. «Женщины ходят в хиджабах, в районе 15 мечетей. Если не будешь ходить в мечеть, то тебя спросят: почему не ходишь? В Моленбеке процветает исламизм и радикализм, не зря организаторы стрельбы в Париже были из этого района. В общем, все, от чего я уехал из Сирии, я нашел в Бельгии. Не было только чувства родины», — вспоминает сириец.

«За пределами же этого района мы никому не нужны — многие жители нашего района даже не знают бельгийский язык. А зачем, если можно прожить, пользуясь только арабским? Я продавал в своем магазине коммуникаторы, налаживал интернет — среди мигрантов это востребованная услуга, потому что они часто звонят на родину. Бельгийцы так много не звонят, им мои коммуникаторы были не нужны, да и аренда дорогая — поэтому за пределами Моленбека открыть магазин я не мог», — жалуется мужчина.

Продав свой магазин, он вернулся в Сирию и организовал коровью ферму. «Возвращаться было страшно, но в тяжелый момент я лучше буду со своей родиной», — говорит он.